Последний парад адмирала Нахимова

На море Россия воевала гораздо реже, чем на суше, но выдающихся флотоводцев, несмотря на это, у нас хватало. Не ко всем из них, правда, военная судьба была благосклонна. 1 декабря 1853 года у северного побережья Турции русская эскадра П.С. Нахимова уничтожила турецкую эскадру Осман-паши. Последнее сражение эпохи парусного флота. Триумфатор Синопа адмирал Павел Степанович Нахимов большую часть жизни провел на палубе, но погиб от вражеской пули на суше.

Морская семья

Родился Павел Степанович в 1802 году в глухом уголке Смоленской губернии. Его отец - отставной секунд-майор - был помещиком бедным и по дворянским меркам едва сводил концы с концами. В семье было одиннадцать детей, из них четверо - сыновья.

Кстати, все братья Нахимовы впоследствии стали флотскими офицерами. Но причиной этого стала бедность, а не какие-то особые пристрастия отца. В Морском кадетском корпусе кадетам компенсировали часть расходов на обмундирование и содержание, а потому небогатые дворяне предпочитали отдавать своих детей именно туда. Правда, Павлу и здесь немного не повезло - из-за большого наплыва желающих ему пришлось ждать своей очереди два года. Но зато учиться ему было легче, чем одноклассникам: он был чуть их постарше, а за время ожидания неплохо подтянул знания по основным предметам.

В 1817 году вместе с другими кадетами Нахимов совершил первое серьезное плавание. С мая по сентябрь бриг «Феникс» обошел всю Балтику. Команда судна, за исключением нескольких офицеров, состояла из кадетов Корпуса, так что поход стал для них отличной школой.

С 1818 года Нахимов служил под началом адмирала Лазарева. Сейчас в кругосветных плаваниях ничего экстраординарного нет, а в начале XIX века такие походы были в диковинку. В 1822-1825 годах Нахимов на фрегате «Крейсер» отправился в кругосветку. За отличия по службе прямо во время похода он был произведен в лейтенанты.

В 1827 году Нахимов сменил Балтику на Черное море и стал участником Наваринского сражения в качестве командира одной из батарей линейного корабля «Азов». Начальство осталось довольно его действиями, и вскоре он был награжден орденом Святого Георгия IV класса и произведен в капитан-лейтенанты. Годом позже Нахимов вступил в командование своим первым кораблем. Это был трофейный турецкий корвет, получивший в русском флоте имя «Наварин». На нем Нахимов участвовал в блокировании Дарданелл и других операциях Русско-турецкой войны.

Следующие несколько лет Нахимова перебрасывали с Черного моря на Балтику и обратно, каждый раз с повышением. В конце концов в 1845 году он был произведен в контр-адмиралы и отправлен на Черное море. Еще через семь лет Нахимова произвели в вице-адмиралы и назначили начальником флотской дивизии. Теперь в его обязанности входило не только командование кораблями и их экипажами, но и инспекция береговых укреплений, портовых сооружений и т.д.

Предупреждения не услышали

Главной базой русского флота на Черном море был Севастополь. Укреплять его начали незадолго до описываемых событий. К 1852 году, когда Нахимов всерьез стал присматриваться к оборонительным сооружениям Севастополя, русские инженеры успели довольно много сделать.

Вход в бухту перекрывали несколько мощных батарей, которые, по задумке проектировщиков, должны были вести перекрестный огонь. Батареи и арсеналы были укрыты в скалах, дополненных мощными бетонными перекрытиями. Многие точки обороны уже тогда были соединены между собой подземными ходами, что позволяло подвозить боеприпасы и доставлять подкрепления, не подвергаясь действию вражеского огня.

На первый взгляд, Севастополь был совершенно неприступен с моря. Однако с суши никаких укреплений не существовало. Нахимов сразу же обратил на это внимание начальства, но его подняли на смех. На черноморском театре вероятным противником все считали Турцию. А подход турецких войск в хоть сколько-нибудь серьезном количестве военные теоретики считали нереальным.

На время Нахимов оставил попытки убедить начальство укрепить Севастополь с суши и занялся обследованием береговой фортификации. Если оборонительными сооружениями он остался доволен, то возможности артиллерии и особенно ее укомплектованность оставляли желать лучшего. Нахимов обращал внимание командования на недостаток стволов (их на батареях было чуть больше трети от плана) и ужасающий некомплект личного состава (в наличии была едва ли половина от штатного расписания). Многие канониры и даже офицеры не имели опыта обращения с новейшими бомбическими орудиями большого калибра, которые ставились на севастопольские форты, учебные стрельбы не проводились, боеприпасов не хватало.

Но и тут предупреждения Нахимова проигнорировали, в военных кругах преобладало мнение, что укрепление Севастополя и без того избыточная мера. Турецкий флот особой угрозы не представлял, а появление в Черном море враждебных европейских эскадр считалось маловероятным. В случае такой угрозы планировалось просто заблокировать выход из проливов.

В довершение всего Нахимов проверил боеготовность береговых батарей и констатировал, что инженеры ошиблись в расчетах. Сначала все батареи разом не смогли попасть в старую купеческую посудину, которую на буксире протащили на рейд. Несмотря на то, что это корыто двигалось, не меняя курса и с черепашьей скоростью, ни одного попадания не было.

Потом канониры не смогли расстрелять судно, просто пущенное в сторону бухты наподобие брандера, и оно врезалось в берег, не получив ни одного попадания. К тому же при стрельбе из орудий бетонные конструкции покрылись трещинами.

И снова Нахимов получил ответ от начальства, который сводился к настоятельному требованию никого не беспокоить. Мол, укрепления проектировали знатоки своего дела, и не стоит подвергать их репутацию сомнению. Все, что оставалось Нахимову, - это требовать положенного по штатному расписанию и неустанно тренировать канониров, что он и делал в меру своих полномочий.

И он был прав - вскоре разразилась очередная война с Турцией, в которую вмешались англичане и французы. В Черное море вошел вражеский флот, а к Севастополю подошли неприятельские армии.

В осаде

Успехи начала войны были сведены на нет технической отсталостью российских армии и флота и нерешительностью командования. Если на море эскадра Нахимова одержала блестящую победу при Синопе, уничтожив практически весь турецкий флот, то на суше дела шли хуже некуда.

Сначала англо-французские союзники беспрепятственно высадились в Евпатории. Потом главнокомандующий русской армией Меншиков бездарно проиграл сражение на Альме и бежал, оставив город практически без защиты. Все, на что могли рассчитывать адмиралы Корнилов и Нахимов, на которых была возложена оборона Севастополя, - это несколько маршевых батальонов и около двенадцати тысяч моряков, снятых с кораблей.

Относительно их судьбы, кстати, разгорелись ожесточенные споры. Адмирал Корнилов предлагал выйти в море и попытаться навязать бой английской эскадре вплоть до абордажного. Он рассчитывал на выучку и стойкость русских моряков, а также на то, что большинство офицеров и матросов у британцев не имели никакого боевого опыта.

Нахимов возражал ему. Во-первых, российский парусный флот неизбежно проигрывал противнику в маневренности. Даже атака могла не получиться, не пожелай британцы сближения эскадр. Во-вторых, противник превосходил русский флот и по количеству судов, и по их огневой мощи. И, наконец, самым главным аргументом стало то, что экипажи и корабельную артиллерию можно было бы использовать при обороне Севастополя. А после боя и абордажной атаки черноморская эскадра наверняка была бы потеряна.

В конце концов Меншиков, который, помимо всего прочего, был морским министром, отдал приказ флоту оставаться в Севастополе. Нахимову и Корнилову была поручена оборона города. Нахимову - южной его части, а Корнилову - северной. Тем временем под руководством талантливого инженера Тотлебена спешно возводились укрепления вокруг Севастополя. Так, Нахимов, не представлявший себе жизни без моря, оказался сухопутным полководцем. Он, ссылаясь на отсутствие опыта, пытался уклониться от назначения, предлагая поручить ему менее ответственные задачи, например, командование одной из флотских команд. Но Меншиков прекрасно знал, каким авторитетом у матросов пользуется Нахимов, в то время как Корнилова рядовой состав недолюбливал.

А поскольку моряки составляли значительную часть гарнизона, то назначение Нахимова было залогом успеха обороны.

Всегда под огнем

Нахимов делал для обороны Севастополя все, что было в его силах. Главным была стойкость войск и способность русского гарнизона удерживать свои позиции под шквальным огнем союзников. Именно это и помогал делать адмирал, ежедневно появляясь на самых угрожаемых участках в сюртуке с эполетами, он был отлично виден - как своим солдатам, так и противнику.

Опыта сухопутных операций Нахимову не хватало. Противодействие неприятелю он, по укоренившейся флотской привычке, сводил к артиллерийской дуэли. С другой стороны, его тактика не раз срывала планы штурма города и позволяла сохранять личный состав.

Всем окружающим Нахимов говорил, что верит в скорое деблокирование Севастополя, но, судя по его письмам, на самом деле думал иначе. Он понимал, что ни стойкость гарнизона, ни неудачи союзников не смогут отвести беду, русская армия практически бездействовала, а в Севастополе заканчивались боеприпасы. После смерти Корнилова 5 октября 1854 года вся ответственность за оборону города легла на Нахимова, который прекрасно понимал, что возможности осажденных подходят к концу.

Часть кораблей его эскадры уже лежали на дне, заблокировав англичанам вход в гавань, а многие матросы и офицеры эскадры нашли смерть на фортах и бастионах. Готовился погибнуть вместе со всеми и адмирал Нахимов. Единственное, чего он боялся, - это увидеть сдачу города противнику.

Нахимов продолжал появляться на передовых позициях под сильнейшим огнем, поднимая тем самым боевой дух солдат и офицеров. Не раз его пытались уговорить ходить более безопасными маршрутами и не подставляться под выстрелы. Он лишь отмахивался: «Я - Нахимов, и по трущобам не хожу! Извольте и вы следовать по стенке», то есть обходить позиции по стенке бастионов, а не за стенками, укрывающими гарнизон от вражеского огня. Не раз матросы насильно снимали Нахимова с лошади и относили в более безопасное место. Но каждый день все повторялось снова и снова.

По мнению многих офицеров, гарнизон Севастополя продержался под шквальными обстрелами так долго только благодаря личному примеру Нахимова. Канониры союзников не выдерживали артиллерийской дуэли и отводили свои корабли и батареи, неся потери вдесятеро меньшие, чем несли осажденные. Таким образом, Нахимов провоцировал их на лобовые атаки, приводившие к еще большим потерям.

Но 28 июня 1855 года во время очередного осмотра позиций на Малаховом кургане адмирал был смертельно ранен. Два дня спустя он умер, так и не придя в сознание. К счастью, он не увидел штурма Малахова кургана 27 августа, который увенчался его захватом.

Оборонять Севастополь после этого успеха союзников уже было невозможно. Пороховые склады и остатки батарей взорвали, оставшиеся корабли затопили в бухте. Город лежал в руинах. Черноморский флот России перестал существовать, а вскоре был заключен позорный Парижский мир.

Прощание с героем

Во время траурной процессии, когда гроб с телом умершего Нахимова несли от церкви до кладбища, французы и англичане прекратили огонь по городу. После прощального салюта на кораблях и сухопутных позициях были приспущены флаги. И тут кто-то из офицеров заметил, что даже на французских и английских кораблях флаги приспустили до середины мачт, рей, а английские офицеры на палубах сняли головные уборы и склонили головы в знак траура по храброму противнику.

Материал подготовили военкоры ВПК музея СОШ №135 города Пермь:

Рыков Павел, Ильчишина Ксения, Шестакова Анастасия, Зубенин Никита, Булдаков Даниил.

http://zagadki-istorii.ru/legendy-67.html#ixzz4zyqZqLYc