Узники в трех поколениях, или Тюремная сага Янковских

28 мая могло бы исполниться 110 лет со дня рождения Валерия Юрьевича Янковского, бывшего эмигранта, писателя и летописца Уссурийского края. И мне кажется, он вполне мог бы дожить до этого библейского возраста, не случись той нелепой осечки, когда в возрасте девяноста девяти лет сорвался с домашнего турника и сломал шею. А ведь был бодр, ясен умом и доброжелателен к тем, кого считал достойным общения и переписки, в том числе и к автору этих строк.

Да, мне посчастливилось многие годы переписываться с этим удивительным человеком, опубликовать о нем статьи и книги, а сами письма в количестве около шестидесяти передать в свои личные архивные фонды в Хабаровске и Владивостоке.

И, как один из биографов семьи Янковских, хотел бы поделиться размышлениями, отчего в этом славном роду, где не было долгожителей, вдруг появился старец, так многое переживший на своем веку. Может, судьба его специально берегла?

Итак, берегла ли судьба Валерия Янковского? Вот небольшой экскурс в его биографию, а заодно и в родословную, ставшую легендарной.

И в ссылке была протекция

Да, протекция была и на каторге, и в ссылке с давних времен, когда современникам казалось, что Сибирь – это сплошная каторга. Но это не так, и статус каторги в Восточной Сибири имели лишь Нерчинск и Сахалин, да и нормы выработки для лиц благородного сословия, судя по архивным документам, были почти символическими, где-то килограммов двадцать горной породы, накопанной за четыре часа. Конечно, для какого-нибудь князя или шляхтича-бунтаря, угодившего на Байкал, и это было тяжким испытанием, но господа не сдавались, работали киркой, а вечерами читали книги и сочиняли письма своим нежным супругам, отговаривая их от подвига жен декабристов, последовавших за мужьями в Сибирь.

А кто-то из узников был и холост, как бывший студент земледельческого института Михаил Новина-Янковский, принявший участие в Польском восстании 1863 года и сосланный в Сибирь. Был осужден на восемь лет, но срок сократили, а потом и помиловали. И никакого волчьего билета, как в советские времена, когда бывших узников ГУЛАГа надолго оставляли в таежных краях без права выезда. А тут – необъятная Сибирь и уважительное отношение к бывшим ссыльным, таким образованным и энергичным. Ну и протекция соотечественников тоже многое значила.

На Михаила Янковского, чья вторая часть фамилии Новина была убрана за ненадобностью, обратили внимание такие же бывшие ссыльные поляки, зоологи по специальности Бенедикт Дыбовский и Виктор Годлевский, пригласившие его в научные экспедиции.

В то время ссыльные поляки, в большинстве своем шляхтичи и с университетским образованием, проявляли себя во многих сферах исследовательской деятельности, особенно в геологии, зоологии и этнографии. И это стало большим вкладом в развитие сибирской науки.

Позже многие вернулись в Польшу, бывшую тогда в составе Российской империи. А кто-то остался в Сибири и на Дальнем Востоке, где для людей энергичных и предприимчивых были неограниченные возможности.

Решил остаться и Михаил Янковский, отлично зарекомендовавший себя во многих научных экспедициях. Позже, уже перебравшись в Приморье, он стал не только успешным предпринимателем, но и умелым натуралистом, совершившим открытия в зоологии, ботанике и археологии. Завязал и знакомства, весьма пригодившиеся.

Особенно помогло знакомство с поляком Чаклеевским, тоже из бывших ссыльных, который стал управляющим золотым прииском на острове Аскольд в Приморье и подыскивал замену. По его протекции в 1874 году Михаил Янковский отправился на юг Уссурийского края, где стал начальником охраны, а затем и управляющим прииском «с жалованьем выше министерского», как он вспоминал.

А перед этим побывал в казачьей станице Казакевичево близ поста Хабаровки, еще не получившей статус города и подчинявшейся в административном отношении Николаевску-на-Амуре. Позже Михаил Янковский бывал в Хабаровске, где пользовался авторитетом как удачливый предприниматель, исследователь и меценат.

И можно представить, с какой грустной иронией размышлял об этом в арестантском вагоне его внук Валерий, когда в 1946 году ехал мимо Хабаровска в поселок Ванино, на пересыльную зону, чтобы отправиться на Чукотку, в Певекские лагеря.

Хабаровск вообще стал точкой пересечения многих бывших эмигрантов, возвращавшихся с «конвойного» Севера либо живших здесь после возвращения из Маньчжурии. И еще не старый в шестидесятые годы Валерий Янковский встретился с почтенным писателем и тоже бывшим эмигрантом Всеволодом Никаноровичем Ивановым, знавшим его родителей.

Вот таким памятным стал Хабаровск для Валерия Янковского, его отца Юрия Михайловича и кузины Татьяны Павловны – также побывавших здесь в качестве арестантов. По биографиям этих троих можно судить, на каких доказательствах строилось тогдашнее обвинение.

Долгая «лагерная эпопея»

В ГУЛАГ Янковские попали из-за Арсения Юрьевича, младшего брата Валерия, бежавшего к американцам и ставшего сотрудником ЦРУ. А ведь поначалу, когда японскую армию в Маньчжурии и Корее разгромили, братья Янковские служили переводчиками в советской военной контрразведке и «недурно проводили время в компании услужливых гейш», как вспоминал Валерий Юрьевич. Но потом брат Арсений исчез и родственников арестовали. Могли бы и всех арестовать, включая сестру и поэтессу Викторию Янковскую. Но родственники скрылись, и эмиграция для них продолжилась, уже в Америке.

А побег Арсения Янковского, есть и такая версия, мог быть инспирированным и служить прикрытием для внедрения советского агента в американские спецслужбы. И для правдоподобия арестовали отца, двух братьев и кузину. Цинично, что и говорить, но такова специфика разведслужб.

Поначалу Валерию Янковскому дали не такой уж большой срок. Так поступали и с некоторыми другими молодыми эмигрантами. После нескольких лет заключения, тщательно проверив, их даже принимали на службу в некие режимные учреждения.

Не знаю, как скоро почувствовал Валерий Юрьевич, что брат Арсений «как-то не так» переметнулся к американцам, но в своих воспоминаниях он признался в собственной оплошности. Мол, был молод, горяч и торопился к жене, оставшейся на севере Кореи и ждущей ребенка. И неудавшийся побег из заключения мог бы стать роковым, ибо попадал под «расстрельную» статью, но буквально накануне смертную казнь отменили (и вновь ввели через несколько лет). Когда «везучего» Валерия Янковского поймали в тайге, взбешенный конвоир заорал: «Радуйся, с..., что не попал под расстрел!» – и врезал прикладом по уху. Эта травма, контузия привели к частичной глухоте, и Валерий Юрьевич вспоминал конвоира до последних дней. А прожил после этого еще шестьдесят четыре года.

После неудавшегося побега была долгая «лагерная эпопея», когда побывал и в Ванинской пересыльной зоне, и морским путем снова в Приморье, а затем и на Чукотку, Колыму, где и освободился спустя много лет, но жил без права выезда. И тут никакого сравнения с условиями «проклятого царизма», в которых оказался его дед Михаил Иванович, бунтовщик, но досрочно помилованный и удачно обустроившийся в Сибири, а затем перебравшийся на юг Уссурийского края и ставший не только предпринимателем, но и стражем границы.

Сам Валерий Юрьевич Янковский, хоть и опубликовал немало книг, довольно скромно упоминал о своей родословной, и некоторые эпизоды приходилось из него вытягивать. В том числе и о первом любовном романе, случившемся в 1931 году, когда едва не женился на очаровательной Ларисе Адерсон, взявшей псевдоним Ларисса Андерсен. Она родилась в Хабаровске в 1911 году, была ровесницей Янковского, но убавила на три года свой возраст, чем ввела в заблуждение будущих биографов. Я одним из первых копнул этот штрих биографии, опубликовав статью «Грустные мгновения любви». С согласия Янковского, разумеется.

Ларисса Николаевна Андерсен, известная поэтесса и бывшая танцовщица, пережила своего возлюбленного и упокоилась во Франции на сто втором году жизни. Часто вспоминала Хабаровск – город своего раннего детства, но в переписке с Валерием Янковским всячески избегала конвойной и лагерной тематики, хотя и была наслышана об этом.

Вот такие эпизоды «тюремной саги» Янковских, так мечтавших обустроить таежный край и многое для этого сделавших, но ставших грустной легендой.

На фото:

1. На столетнем юбилее Валерия Янковского в Безверхово. 6.07.2011

2. Любимый снимок Валерия Янковского, когда ему было только девяносто

3. У памятника Михаилу Янковскому в Безверхово Сидеми. 6.07.2011

Владимир Иванов-Ардашев, писатель, историк русского зарубежья

«Приамурские ведомости», №20-2021