ВЕЛОСИПЕД

     Любые войны – большие или маленькие, продолжительные или не очень – обязательно заканчиваются. Не стала исключением и гражданская война, которая огненным, смертоносным, всё разрушающим валом прокатилась во второй половине 1992 года по югу Таджикистана. С наступлением мира мне по долгу службы, как заместителю начальника Пянджского пограничного отряда, и как депутату Курган-тюбинского областного Совета народных депутатов, избранного населением Пянджского и . . .

Кумсангирского районов, пришлось участвовать в восстановлении нарушенных войной связей с местными органами власти, с руководством колхозов и совхозов, с милицией,активом. Забот и хлопот хватало. Но всё-таки выпадали и дни отдыха, которые посвящал поездкам по ближайшим к Пянджу окрестностям. Использовал при этом не положенный по штату автомобиль с вольнонаёмным водителем – ему тоже требовался выходной, а купленный вскоре после вывода наших войск из Афганистана велосипед. Простой, дорожный велосипед, какие продавались в те годы в магазинах культтоваров с широким ассортиментом. Обычно на нём катался по очереди кто-то из троих наших детей – для них он и приобретался. А мне младшие члены семьи лишь великодушно разрешали «тряхнуть стариной», оседлав на несколько часов «двухколёсного коня».

     Встречаясь с местными жителями, многие из которых хорошо знали меня в лицо и на этих прогулках узнавали даже в невоенной, «цивильной» одежде, не раз слышал примерно такие возгласы:

     - Товарищ полковник, Вы и на велосипеде?!

     Меня же их нескрываемое удивление забавляло: не по статусу, видите ли, транспорт. Однако, изучив за десятилетия пребывания в Средней Азии менталитет живущих здесь народов – менталитет, при котором успешность и авторитет признавались в основном по наличию «Жигулей» или, ещё лучше, «Волги», относился к таким вопросам с пониманием и со всей серьёзностью, чтобы ненароком не обидеть, отвечал:

     - Вот, решил размяться, с вами «на равных» пообщаться, заодно вспомнить детство.

     А вспомнить, действительно, было что и о чём…

     Во второй половине 70-х годов прошлого века довелось служить в инженерном отделе войск Краснознамённого Среднеазиатского пограничного округа. Как-то весной, во второй половине мая, привычно жаркого для столицы Туркменистана, возвратился из очередной служебной поездки на границу и пошёл сдавать командировочное удостоверение в отдел кадров. Каменное, тщательно оштукатуренное и аккуратно побеленное для лучшего отражения солнечных лучей трёхэтажное здание Управления «сталинской» архитектуры на проспекте Свободы с утра ещё не успело прокалиться неспешно направляющимся к зениту и набирающим яркость пылающим светилом. Но в помещениях, большинство из которых пока так и не оснастили бытовыми кондиционерами, было уже душно.

     Немолодой, основательно поседевший подполковник, курировавший офицеров Управления, сидел за письменным столом в рубашке с расстёгнутым воротником, без галстука и периодически обмахивался пустой картонной папкой для бумаг. Он привычно сделал нужную пометку в журнале учёта, а также в бланке удостоверения и вдруг негромко, почти шёпотом, по-заговорщицки, словно раскрывая прежде времени некий секрет, сообщил:

     - Тут начальником войск приказ подписан: тебе полагается ценный подарок. На сумму сорок рублей.

     Признаюсь, приказу не удивился. Полковник Чернобровкин Виктор Николаевич, возглавлявший наш инженерный отдел, нередко «баловал» меня различными поощрениями. Ежегодно набиралось таковых по три-четыре: благодарности, грамоты, реже – денежные премии, почётные знаки, например, «Отличник погранвойск» Iстепени. Те же кадровики притворно-грубовато сетовали:

     - Лейтенант (а мне всего год или полтора года назад присвоили «старшего»), мы устали записывать твои поощрения в служебную карточку, в ней уже несколько листов!

     Впрочем, слово «баловал» тут, пожалуй, не совсем уместно. У нашего «шефа» или ЧВН, как мы, офицеры отдела, заочно не по-уставному, но уважительно величали своего начальника, были веские, серьёзные основания для внесения командованию предложений на поощрение подчинённых.

     Вдвоём с напарником – страшим офицером майором Григорьевым Вячеславом Викторовичем, назначенным и прибывшим в Ашхабад из Тихоокеанского пограничного округа, - занимались организацией эксплуатации на Среднеазиатском участке государственной границы радиолокационно-прожекторного вооружения. Зона ответственности простиралась от предгорий Памира на левом фланге до восточного побережья Каспийского моря на правом, где развёртывался Небитдагский пограничный отряд.

     Техника была новой, внедрялась достаточно интенсивно, а опыт использования её в службе только накапливался, и забот у нас хватало. По 230-250 суток каждый календарный год «пропадали» мы – иногда вместе, когда, к примеру, проводили окружные месячные сборы по подготовке младших специалистов, чаще по одному - на границе: осуществляли рекогносцировку местности с целью выбора наиболее оптимальных позиций постов технического наблюдения (ПТН), организовывали учения с привлечением средств РЛПВ, контролировали исполнение в отрядах и на заставах требований по эксплуатации, обслуживанию технических средств, по использованию личного состава отделений и расчётов, специалистов-ремонтников, участвовали в службе по охране государственной границы, обучая  на практике расчёты ПТН, нарабатывая предложения по повышению эффективности внедряемых  технических средств наблюдения.

     Мне была по душе эта загруженность, эта динамика, занимался что называется с упоением, с любовью к порученному делу. Особенно нравилось анализировать практику эксплуатации технических средств охраны границы, распространять передовые начинания, вносить рационализаторские предложения, пропагандировать их на страницах окружной газеты «Дзержинец», которую читали на каждой заставе, в каждом подразделении.      И начальник отдела замечал это рвение, видел результативность наших действий, как понимаю, считал нужным стимулировать их.

     Поэтому не удивился очередному приказу о поощрении. Скорее, не понял поначалу, зачем кадровик сказал мне о нём.  Приближалось 28 мая – День пограничника, в актовом зале соберут офицеров и прапорщиков, там и объявят.

     Но пожилой подполковник спросил:

     - Что тебе купить в качестве ценного подарка?

     А, так вот в чём дело! Да, для исполнителей приказа это был существенный вопрос. Отпечатать в машбюро наградные тексты на готовых бланках грамот или оформить ведомость на выдачу премий, получить в кассе и разложить денежные купюры в подписанные конверты – это не самая сложная задача.  Хлопоты возникают при выборе и закупке ценных подарков. Озабоченность кадровика можно было понять: он искренне хотел, чтобы награждаемый получил не «абы что», а действительно ценный, желаемый подарок. И это внимание со стороны опытного офицера само по себе дорогого стоило.

     В традиционном подарке в виде наручных часов не нуждался. На левой руке у меня красовались ещё совсем новенькие позолоченные часы «Слава», преподнесённые сослуживцами к моему тридцатилетию с соответствующей памятной гравировкой. Очень элегантные, привлекающие взгляд, весьма точные и надёжные часы, вполне соответствовавшие знаку качества на задней крышке! Они, кстати, целы, и хорошем в рабочем состоянии до сих пор.

     И я без долгих раздумий ответил:

     - Велосипед!

     - Какой велосипед? – удивился кадровик.

     - Обыкновенный, дорожный.

     - …

     В моём далёком-далёком детстве в середине прошлого века подростковым велосипедом владела лишь одна девочка - белокурая, с вьющимися волосами, очень милая и симпатичная Верочка Голованова, учившаяся в нашей Давыдовской сельской начальной школе. Я ходил в первый класс, а она в третий. Но сидели мы за партами в одном помещении, и учительница – Ушакова Мария Ильинична – была у нас одна на два класса. Годом позже Верочка перешла в четвёртый класс, а меня перевели во второй у той же учительницы.

     В школу на велосипеде Верочка никогда не ездила, ходила, как все мы, пешком. Каталась на нём в летние каникулы, а весной и осенью – видел не раз её сопровождающей домой корову, возвращавшуюся по вечерам с пастбища с сельским стадом. Велосипед был с «дамской» рамой, без багажника, с ажурной сеткой на заднем колесе, чтобы подол сарафана или платья не захватило спицами. Со стороны любо-дорого смотреть, как легко, свободно и даже изящно «барышня» на нём держалась.

     Однако у меня «ни капельки» зависти не было. Во-первых, потому, что велосипед «девчоночий» - какой уважающий себя пацан на такой сядет?! Во-вторых, и это главное, можно сказать, определяющее, жили мы вдвоём с мамой Александрой Ивановной даже по тому времени очень и очень скромно – настолько, что и потаённая мечта о велосипеде во мне не зародилась. Довольствовался тем, что мастерски, почти виртуозно гонял небольшой изогнутой палочкой отданный сердобольным соседом дядей Ваней обод велосипедного колеса - колеса без втулки и спиц.

     Мечта появилась несколько позже, когда на рубеже 60-х годов переехали из Давыдовки в небольшой старинный город на Волге. Тут работяги получали за свой труд гораздо больше, нежели сельские труженики, и могли позволить себе покупку велосипеда. И не только себе, но и своим детям. Даже в нашей небогатой пятикомнатной коммунальной квартире сосед-ровесник Саня Крайнов, живший с мамой-пенсионеркой тётей Дусей, имел свой «велик». И не подростковый – взрослый. На нём и удалось освоить практику вождения такой замечательной машины. Но собственного двухколёсного друга у меня по-прежнему не было – зарплаты мамы едва хватало, чтобы «сводить концы с концами».

     «Чудо» случилось в 1962 году. Во время летних каникул, которые ежегодно проводил в деревне, на своей «малой родине». Его сотворила тётя Оля – мамина двоюродная сестра, работавшая в колхозе имени Чапаева, объединявшего деревни Чеботаевка, Колбовка и село Голицыно. Жила она   с почти полуслепой мамой Марьей Акимовной, которую я всегда считал одной из своих бабушек, очень жалел, любил и помогал по хозяйству в силу детских возможностей.

     Трое старших братьев Ольги Алексеевны не вернулись с войны: один - с финской, двое – с фронтов Великой Отечественной. В деревенской избе сохранились лишь их увеличенные портреты в самодельных деревянных рамках, висевшие в простенках между окнами: дядя Сеня (Семён Алексеевич) – в «будёновке» с большой звездой, дядя Петя и дядя Стёпа – в довоенной одежде, оба почти в одинаковых тёмных «косоворотках». Из-за пережитого горя, немеряно пролитых горьких слёз по сыновьям бабушка Маша, скорее всего, и потеряла зрение, постоянно носила очки с круглыми толстыми стёклами. Но и в них мало что видела.

     А тётя Оля основательно застудилась и серьёзно повредила ногу холодной осенью 42-го года, когда почти два месяца бессменно «рыла окопы» на возводившихся в западных районах Пензенской области оборонительных рубежах перед наступавшими немецко-фашистскими захватчиками. Замуж не вышла, своих детей завести не смогла. Женские, материнские чувства оказались нерастраченными, и ко мне она относилась как к сыну. До приёма в начальную школу я несколько лет жил у тёти Оли и бабы Маши на правах самого близкого и родного, фактически единственного продолжателя нашей общей фамилии.   

     Видя, как некоторые мои деревенские друзья «гоняют» на велосипедах, как светится моё лицо, когда те, не жадничая, по-товарищески иногда дают мне покататься, тётя Оля хорошо поняла мои чувства. Не делясь задумкой, купила за «десятку» (в начале 60-х - достаточно весомые деньги) у знакомого тракториста и подарила мне видавший виды, но вполне ещё «на ходу» велосипед Пензенского велозавода.

     Состояние приобретения при детальной ревизии оказалось «аховым»: некогда чёрная заводская краска поистёрлась, местами же еле проглядывала через налёты ржавчины на раме, подкрылках и ободах колёс, каретка и педали скрипели стёртыми подшипниками, оба колеса «восьмерили»; радовал глаза и слух только как-то сохранивший свой почти заводской блеск бодрый, весёлый звонок на руле. Но восторгу моему не было предела: иметь свой собственный велосипед – это же такое мальчишеское счастье!

     За оставшиеся до конца каникул десять дней по приезду в город, куда доставил в багажном вагоне и тётин подарок, постарался привести его «в божеский вид»: мама выделила мне целый рубль на безотлагательную замену изношенных подшипников, стоивших по 20-30 копеек за пару, долго и тщательно подтягивал специальным ключом спицы для устранения «восьмёрок» на колёсах, очистил и покрасил раму в красивый салатовый цвет оставшейся от каких-то малярных работ масляной краской, которая даже при солнечной августовской погоде и лёгком ветерке сохла почти неделю. Но о быстросхватывающейся нитроэмали тогда понятия не имел да и цена её, наверное, была бы «не по карману» – пришлось набраться терпения, чтобы прокатиться, не запачкавшись, на заметно «помолодевшем», посвежевшем велосипеде.

     Много лет верой и правдой служил мне двухколёсный товарищ и друг, вплоть до призыва на действительную военную службу. Ездил на нём с одноклассниками на рыбалку на торфяные болота, нередко с ночёвкой, помогал он мне в неблизких вылазках по грибы, кои в нижегородских лесах растут в изобилии и большом разнообразии, перевозил на нём во время осенней уборки мешки с картошкой с нашего небольшого огорода.   А вот «дембиля» солдатского мой любимец не дождался: пока служил, нашёлся тать, укравший его из сарая в подвале многоквартирной «хрущёвки», куда наша семья переехала накануне праздника Великого Октября в 1966 году из коммунального барака-«засыпушки», построенного сразу после войны военнопленными.   

     Старый кадровик явно не ожидал такой заявки на ценный подарок.

     - И сколько он стоит?

     - Пятьдесят два рубля.

     - Так выделенных денег не хватает. Будешь добавлять? – этим вопросом подполковник косвенно уже соглашался с моим выбором. И когда услышал подтверждение, сказал:

     - Тогда сам получи деньги в кассе – я позвоню начфину – и сам иди в магазин спорттоваров.

     Потом вдруг спохватился:

    - А как начальник войск вручать будет тебе этот подарок? Неужели тащить велосипед в актовый зал?

    Сошлись на том, чтобы предложить начальнику штаба полковнику Харичеву В.Н. при объявлении приказа сообщить собравшимся офицерам: «Подарок награждаемому уже вручен». Какой именно – уточнять во всеуслышание вовсе не обязательно.

     Так у меня появился второй в жизни велосипед. Новенький, чёрный, с хромированными колёсами, с набором ключей в подсумке, с насосом и опять-таки со знакомым шильдиком ПВЗ. В тот период у нас с женой уже подрастала первая дочка - Алина, которой шёл четвёртый годик. Прикупил к велосипеду специальное детское сиденье и подножки на раму. И мы в нечастые, но случавшиеся выходные выезжали с ней на прогулки в предгорья Копет-Дага, у которых разместилась туркменская столица, выбирались летом купаться на Куртлинское водохранилище, что в нескольких километрах северо-западнее Ашхабада за Каракумским каналом, ездили за продуктами на рынки и в магазины.

     За прошедшие с тех пор годы кочевой офицерской службы сменил несколько велосипедов, как дорожных, так и модных в своё время дорожно-спортивных, выпускавшихся Харьковским велозаводом. И сейчас, когда давно на заслуженном отдыхе, когда разменял восьмой десяток, имею безотказный, выносливый «СТЕЛС» для хозяйственных нужд и современный многоскоростной велобайк «БАРХАН» для регулярных поездок по накатанным маршрутам.  «Наматываю» на обоих до тысячи километров за сезон – хорошо помогает «держать форму».  Ведь не зря говорят: «Движение – это жизнь!».

    У многих сейчас собственные автомашины, в том числе иномарки, и велосипед в качестве средства передвижения у нынешних российских граждан, как некогда у знакомых мне по веку прошлому туркмен, узбеков и таджиков, к сожалению, не котируется.  Не потерял он своей значимости и популярности, наверное, лишь среди молодёжи.  Для деловых и дальних поездок есть и у меня современное изделие автопрома. Но разве сравнить сидение в замкнутом пространстве кабины «легковушки» и простор, который обеспечивает двухколёсная машина с самым экономичным и экологически чистым двигателем в одну «человеческую силу»! Известная истина: «Куда бы ни ехал велосипедист, отовсюду ветер дует ему в лицо». Вот этот «ветер в лицо», свежий воздух, полный круговой обзор дают непередаваемые ощущения непосредственной связи с природой, единения с ней.

     И мне незатруднительные велопрогулки ещё напоминают о том, заочно врученном начальником войск генералом Карповым Иваном Григорьевичем ценном подарке, а также об искренней радости, мальчишеском счастье обладания первым велосипедом.

     «…Мои года – моё богатство!» - пел когда-то популярный певец Вахтанг Кикабидзе. Трудно не согласиться с Робертом Рождественским - автором стихов этой замечательной песни. Да, прожитые каждым человеком годы и есть его подлинное богатство. Только годы не сами по себе, не как условные вешки отсчёта времени, а как годы, наполненные доброй памятью о былом.

Виктор АБРАМОВ,

полковник в отставке