«Ах Рассея, моя Рассея…»

Сергею Александровичу Есенину  121 год  (1895 – 1925 г.г.)

      С.А.Есенин бесспорно стоит в одном ряду с корифеями русской поэзии:  Пушкиным и  Лермонтовым, Некрасовым  и Тютчевым, Блоком и Гумилевым.

      Почему?

      Ответ прост и понятен каждому русскому человеку: его стихи - это сама душа и само сердце России. 

       И  потому-то, наверное, его стихи особо музыкальны,  как   ничьи  другие,  лиричны  и проникновенны. Да и вряд ли кто-либо  будет  спорить  об  этом.  Время все  расставило по своим местам…Где  те ( да и вряд ли кто уже их помнит),  кто  без  стыда и зазрения совести возводил хулу на самого поэта и его произведения? Где они, кто пытался, да не получилось,  спихнуть его грубо и нагло с поэтического олимпа еще при жизни.  Ничегошеньки–то у них не вышло. Есенин был,  есть  и остается лучшим среди лучших  золотого  века русской словесности, смело и без оглядки шагнув в век двадцать первый,  –

         « Я буду воспевать всем существом поэта

         шестую часть земли, с названьем

         кратким – Русь…»

        Лучше по-моему и не скажешь…

        При  жизни,  как  большой  русский талант, Есенин  явно  не вписывался  в тот образ и в ту кагорту  рифмоплетов,  а проще говоря окололитературных бездарей и проходимцев всех мастей, который стала диктовать новая  жизнь  и новые порядки.  Да и  сама эпоха  революционных  потрясений и гражданской смуты – не время для лирики, будь она хоть трижды талантливая,  как  у  Сергея  Есенина.  Увы  и  ах,  иные  времена,  иные нравы…

       То,  что позже вменялось ему  РАППом ( а понимайте как врагами и завистниками),  как философия упадничества и воспевание отсталой  деревенской  жизни,  по  сути  своей  оказалось ( да и бесспорно было всегда, именно всегда)  глубочайшим   лиризмом  и  тонкой  проникновенной любовью к Малой  своей Родине, дороже которой для Есенина ничего не было и  быть  не  могло. Да и только ненавистники всего русского и православного   могли  беззастенчиво  охаять «Письмо к матери», «Клен, ты, мой опавший»,  «Отговорила  роща золотая»  и еще, и еще и еще…  Это как плюнуть в святой колодец, в светлый незамутненный родник, в самую русскую душу.  А сколько еще было таких гадостных плевков – не счесть  Да  и какое сердце надо было иметь и какую несогбенную волю, чтобы всякий раз,  подымаясь с колен, с в кровь разбитым лицом – от таких злобных нападок немудрено – написать еще и «Пугачева».А как страстно любило сердце  поэта  жизнь,  чтобы на  излете своего земного пути выдать на гора величайший шедевр русской поэзии, поэму «Анна Снегина», сравнимую лишь с пушкинским «Евгением Онегиным». Потому-то, наверное, так яростно и страстно (уже в другое время и в другую эпоху) В.С.

       Высоцкий  играл  на  сцене  Таганки и самого Есенина и его Хлопушу   в бессмертном «Пугачеве». Одна из звездных ролей знаменитого Барда и Актера. Сама энергетика русской души от одного    Мастера   без  остатка влилась в творчество другого Мастера, преодолев  без усилий время и расстояние. Про таких людей принято говорить  родственные  души…  А как результат – Хлопуша в исполнении Владимира Высоцкого – шедевр высочайшей сценической пробы.  Непревзойденный . Как живой памятник на века.

       И у Есенина все будет потом, потом, спустя десятилетия. Признание и слава,  всенародная любовь  и многомиллионные  издания  книг его стихов.   И, конечно же,  песни и романсы на его стихи. Вот уж воистину талант на века!

      … Но, а при жизни его продолжали терзать: недруги и завистники,РАПП с его системой  номенклатурных критиков. Последних проще назвать   критиканами или еще как-нибудь похлеще.  Они того заслуживают.  Как смехотворны сейчас, с высоты нашего времени, отсюда, из двадцать первого века их беспощадные нападки на поэта и обвинение его,в «хулиганстве» и воспевании дна человеческого общества («Москва кабацкая»).  Но это сейчас и здесь, а тогда поэт, даже такой как Сергей Есенин,  мог запросто загреметь и в расстрельные списки, несмотря на свое самое что ни на есть крестьянское происхождение.  Мог запросто оказаться у роковой черты. Судьба хранила его до поры, до времени. Хранила, чтобы написал еще, еще и еще…

        А что касается обоих  вышеупомянутых циклов стихов,  то это  в творчестве поэта было не более, чем вызов  сытому нэпмановскому обществу,  российской действительности  после кровавой гражданской смуты.  Стихи поэта безжалостно хлестали по физиономиям тех, кто вновь в своей махровой сытости  и материального преуспеяния, «забурел», враз почувствовав  себя – Ого-го-о, смотрите, какие мы крутые! Любуйтесь на нас, фартовых! - хозяином новой жизни. Разумеется не только в Москве.  К этим скороспелым буржуям  у крестьянского поэта был свой счет, свое отношение к новоявленным нуворишам, в сущности своей подлым  людишкам, никчемным хапугам и барышникам. Уж им-то, точно, жизнь российской глубинки с ее повседневным крестьянским трудом и непосильными заботами,  когда ко всему еще по стране прокатились  без перерыва две губительных войны, так вот им эта жизнь была, мягко выражаясь, безразлична. Наплевать на всех и вся,  вот их жизненное кредо.

      Ну а уж смолчать-то  Есенин не мог. Да и как молчать, когда кругом такое творится.   Посему хулиганский цикл стихов Есенина – это был дерзкий   талантливый эпотаж. Не более. Но какой!...      

      Этого, конечно же, Есенину не прощали. Отсюда и бесконечные стычки и скандалы.  Но, а куда же без них. Да и сам  поэт не боялся ни стычек, ни скандалов, ни публичных обвинений в адрес толстосумов. А впрочем, поделом им! ...  Ну, естественно, возле поэта всегда крутилась разношерстная публика. Это уж  как водится. Кому-то были выгодны эти самые скандалы, кто-то, искусно подливая масло в огонь, подталкивал его в пучину страстей.  Было? Конечно  же, было. Как и были и такие, кому все это было на руку.  Кто купался в ореоле славы Есенина,  как в собственной.  А на муки и страдания самого поэта им было наплевать. Да, что о них  говорить – прилипалы.

       … Но было и другое. Не только скандальная слава по Москве. Не только. 

       Ведь на деле ( и время лучший тому из судей) и «Москва кабацкая» и хулиганский цикл стихов,  по большому счету, все также  мятежная  русская удаль  и бесшабашный размах русской души.   И все это сродни самому Есенину, его трагической и неповторимой судьбе, втянутой в водоворот  бешенного бурного потока реки, каковыми были  страшные социальные  потрясения тех лет в России, растерзанной к тому же жуткой, братоубийственной гражданской войной. И душа поэта, не побоюсь такого сравнения, была одной сплошной кровоточащей раной. Ибо муки и страдания русской души, русского человека, были мукой и страданием самого поэта.  Так оно  и было.  И попросту по-другому быть не могло.  Вот от того-то, и мятежный  взрывной дух его стихов, бунтарская стихия,  где в каждом слове вызов, как жест отчаяния, всему  тому,  что   сломало   мечту   о земном   крестьянском рае, покорежило и сгубило в одночасье  и судьбу  самого поэта,  и  судьбу страны.   Вот потому-то  и зазвучало по-хулигански, -  

         « Мне осталась одна забава –

         Пальцы в рот и отчаянный свист…»

        Свист… Это так по-русски, отчаянно и дерзко, разбойно, как у Стеньки Разина, как всегда велось на Руси – матушке, когда другого уже не дано.Так, наверное, расстаются навсегда, без оглядки с тем, что ушло безвозвратно, сгинуло в пучине кровавого лихолетья. Свист!

        И все же, все же, все же…

        Не смотря на отчаянье и тоску, что корабль жизни в очередной раз выбросило  на мель, душа Есенина стремилась в синеву бездонного русского неба, к белым облакам, где промелькнул быстрым росчерком журавлинный клин, растворившись у горизонта, бросив напоследок вместе с печальной песней своей и прощальную слезинку, упавшую к ногам поэта каплей дождя.    Прощай, Сергун, прощай золотая голова!...Е-ее-сени-ии-н!

       И это стремление в синеву бездонного русского неба был  полет его мечты, несмотря ни на что, несмотря на бури и потрясения. Полет к прекрасному и светлому,  полет наперекор всему. Вот потому-то отсюда , из уголка израненной есенинской души  и родились такие щемящие сердце каждого русского человека и пронзительно-печальные строки бесмертного произведения «Отговорила роща золотая…». И  многие, многие поэтические строки рождались отсюда, из этого самого уголка истерзанной души и взлетали в высь, в высь, в синеву, к белоснежным облакам, становясь по какому-то божественному чуду, проведению бессмертными стихами, войдя в золотой фонд русской поэзии. Но на это чудо был способен только он один. Такое было под силу только ему, Сергею Есенину, и никому другому.

       Стихи Сергея Есенина, его поэзия.

       Стихи, стихи, стихи….

       А помните, как  звучали одноименные романсы  в божественном  исполнении  грузинских вокалистов из «Арэро»?  Или как рвал вашу душу несравненный цыганский маэстро  Николай Сличенко, исполняя эти романсы?

        А уж об их исполнении Людмилой Зыкиной  и говорить не приходится… Вспомнили?  Без слез слушать нельзя было.

       Кто-то, мне конечно, возразит – было и прошло… Прошло?!

       Да нет же, тысячу раз нет! Не прервалась связь времен. И уже в заме- чательном  исполнении    Александра Новикова вновь и вновь звучат многие песни  на стихи поэта, которые еще никогда и никем не слагались на музыку. Да и как звучат, дух захватывает!  Будто живой – вот он, протянул руку и можно потрогать его – настоящий,  а не лубочный Есенин предстал снова перед нами.  Живой и такой родной. Наш русский и любимый.  И в  подтверждение тому – целый многочасовой  концерт, посвященный Сергею Есенину. На его стихи и баллады. Да какой концерт! И песни в нем звучали в исполнении не только уральского барда. Здесь вам  и Кубанский казачий хор и хор имени Пятницкого.  Эх, знал бы Сергей Александрович: в какое драгоценное ожерелье, составленное из музыкальных исполнителей, лучших в современной России, будут включены его стихи!

       Но, пожалуй знал…  Наверняка знал, глядя на нас. Оттуда, с синевы небес, что своим лучистым светом ласкают русские березы. Березы, которым столько души  отдал Есенин в своей лирике. Как никто другой. Такое было под силу только ему, Сергею Есенину. И никому другому. Тут уж не поспоришь. 

     … И снова, как в примере с Владимиром Высоцким, родственное слияние душ – стихи Сергнея Есенина, положенные на музыку Александра Новикова.  А впрочем, по другому быть не может. Да и кто бы спорил: в русской литературе, Есенин – несиюминутное новомодное явление. Промелькнул и нет его. Отнюдь.  Есенин, не побоюсь этого слова, целый пласт национальной жизни страны, народа, истории. Все его творчество – навсегда. На века. Оно неразделимо с жизнью России. С самим понятием святость, русскость, самобытность, национальный приоритет самим,  определением – великая русская культура.

       И так было, есть и будет пока жива русская душа, пока жива Россия.

       Есенин… Ведь только великий поэт мог говорить, что в России он после Пушкина первый поэт. Говорил? Конечно же, говорил. Тут не было ни тени иронии или лукавства со стороны самого Есенина. Тем более эти слова не были брошены  свысока, мимоходом.   Сказано было с осознанием равного равному. И не более. И без претензий на свою исключительность в русской поэзии. А вот кривотолков по этому поводу было пруд пруди: « Ишь ты, выискался какой…».  Шипели, судачили по углам: «Нашелся тут, гляди-ка…». И еще более злобно и презрительно: «Деревня!...»

      Что-что а злопыхателей на  его коротком веку было хоть отбавляй…     Хватало…

       Есенин…  И что бы там не говорили, в какие-бы лубочные рамки не пытались втиснуть, как самого поэта, так и его стихи, - все сдул ветер истории, все наносное, прилипшее к нему,все наветы и наговоры лжедрузей – прилипал.  Осталось то, чему быть вечностью: да Есенин, да русский поэт. Поэт, волею Божьей, с самой что ни наесть заглавной буквы. И ведь только ему самому было дозволено обратиться к бронзовому изваянию Солнца  русской поэзии с озорными словами:

        О, Александр, ты был повеса,

        Как я когда-то хулиган!....

        Мол так-то, милый Александр Сергеевич, знай наших, рязанских, деревенских!   Знай, мы таковские, исконно русские, рязанские, с забубенной головушкой.

       Эх-ма-аа!... Э-ээ-х!... И нипочем нам беды, нипочем!

       Злата-серебра не надо. Нет, не нужны они.  И в раю не бывать мне, грешному.  Нет, не бывать. Да какой там рай,  –

                     «Я скажу – не надо рая,

                      Дайте Родину мою!...»

       А то, что говорят про меня, Александр Сергеевич, и слухами полнится про мои   скандальные похождения не только Москва-матушка, а и вся страна, - так это все чепуха. Вздор. Небылица. Хотя, конечно, и обидно. Но главное в жизни, - чтобы душа  пела. И пусть многие в своей злобе исходят  на меня и все подножки мне, деревенскому мужику, норовят подставить, душа-то моя поет. Поет! Поет о любимой моей  Рассеи.

       Так, наверное, признавался сам Есенин, когда обращался в  Летнем Саду Царского Села к памятнику Пушкина. Наверное, так и было        

       Чтобы  душа  пела…

      И все же, наперекор всему, душа поэта пела…

      И везде, везде, во всех стихах, через все творчество поэта проходит красной нитью  любовь к русскому человеку,  Родине  своей любимой, к горькой  своей ненаглядной земле. В каждой строчке его стихов чувствуется невыплаканная боль и страдание.  И покаяние самого поэта,  –  

                «Положите меня в красной рубашке

                под иконами умирать….»

       И, наверное, одному господу Богу было ведомо, какие муки терзали поэта   за будущее своей многострадальной великой Родины, его России, «Рассеи», как любил ее называть сам Есенин.

               «Ты Рассея, моя Рассея,

               Чтоб подумать хот миг  об ином…..»

Любушкин Юрий Павлович, пенсионер МВД РФ, поэт, прозаик (г.Николаевск-на-Амуре)

Стихитворение, посвященное памяти Мастера       

  «Любовь – огромная страна! …»

                    Ностальджи …

                             1.

Мне не спеть, мне не спеть дорогая,

Этой ночью на синем лугу,

Нам костер жар дарил, догорая,

Только я вот согреть не могу…

      Как тут быть?  – На вопрос  этот вечный

      Не отвечу, мой голос дрожит.

      Звездный  Путь, под названием Млечный,

      На прощанье во тьме ворожит.

Нам луна подарила навечно

Синий луг и июльскую ночь.

Звезды в небе мигали беспечно,

И костер к ним взлететь был не прочь.

       Мне не спеть для тебя дорогая

       Ночью лунной, на синем лугу.

       Ведь со мной здесь не ты, а другая,

       И тебя я обнять не смогу.

Я в сетях этих прочных навечно,

Не судьба, если счастье сбежит.

Звездный  Путь, просияв скоротечно,

О любви без конца ворожит…

                                2.

          Млечный Путь ворожит на прощанье

          О звезде,  что  сгорела дотла.

          А метель, прошептав.  –  «До свида-аа-нья…»

          Путь-дорожку мою замела.

Счастье, юность,  – все  только лишь снится –

Не воротишь их вспять никогда.

Чистый снег под ногами искрится,

Да мигнет золотая звезда…

           Ой, звезда, золотая звездинка,

           Как мне жить без тебя, не пойму?!

           Ты растаешь к утру, словно льдинка,

           Не признавшись в любви никому.

Ворожит  Млечный  Путь на прощанье,

И проносятся вихрем года.

Ярких звезд роковое дыханье

Не согреет уже никогда…

Любушкин Юрий Павлович, пенсионер МВД РФ, поэт, прозаик (г.Николаевск-на-Амуре)

На фотографиях:

1. Любушкин Ю.П. - автор статьи

2. Есенин С.А.