ГАЛСТУК-ПЛЕТЁНКА

Солдатские былинки

В июле исполнилось ровно полвека как член редакционной коллегии газеты наших коллег «Самарские чекисты» АБРАМОВ Виктор Николаевич впервые надел военную форму. Надел и практически не снимал вплоть до увольнения в запас в 1999 году, пройдя за это время все этапы срочной и кадровой офицерской службы там, куда его направляли, где требовалось от него выполнить воинский долг по охране и защите . . .

государственных интересов Родины, мирного, созидательного труда нашего народа. Как справлялся он с этой задачей, отчасти могут свидетельствовать полученные им награды: орден «За личное мужество», медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За отличие в охране государственной границы СССР», Грамота Председателя КГБ СССР и многие другие. К этому своему символическому юбилею, а также к предстоящему 100-летию Пограничных войск полковник в отставке Абрамов В.Н., много лет наряду с общественной работой занимающийся литературным творчеством, создавший целую галерею биографических портретов ветеранов-пограничников – участников Великой Отечественной войны, боевых действий в Афганистане и др., за что стал лауреатом ряда премий Пограничной службы ФСБ РФ, в том числе премии «Золотое перо границы», специально подготовил серию небольших рассказов. В их основе отдельные реальные эпизоды из его солдатской юности и последующей офицерской службы. Два таких минирассказа – «ИНДУЛЬГЕНЦИЯ» и «НЕОБЫЧНЫЙ ПОДАРОК», названных автором рассказами-былинками, в качестве пробы пера мы уже печатали на страницах издания. Сегодня и в последующих номерах продолжим выборочную публикацию из снаряженной «обоймы» этих «былинок».

*     *     *

Передающий радиоцентр (или cокращённо ПДРЦ), в котором мне довелось служить практически всю срочную, являлся объектом радиовзвода батареи управления отдельной зенитноракетной бригады и обеспечивал работу объединённого командного пункта трёх взаимодействовавших соединений и частей: нашей бригады, полка истребительной авиации и батальона радиотехнических войск ПВО страны. Мы также поддерживали постоянную связь с моряками, охранявшими государственную границу в Японском море. Вместе с обширным антенным полем наш ПДРЦ размещался в удобном распадке между сопками «Верблюд» (сопка с двумя вершинами-горбами) и «Золотая» (при восходе солнца известняк, составлявший основу этой сопки, приобретал красивую золотистую окраску) на значительном удалении от КП дабы не забивать мощными сигналами коротковолновых передатчиков чувствительные входы радиоприёмников. Поэтому штатные сменные расчёты радиомехаников и дизелистов не только несли круглосуточную боевую вахту, но и жили непосредственно на «точке».

В подразделение управления наши специалисты ходили крайне редко. Во-первых, далеко, большие затраты времени на маршрут «туда-обратно». Во-вторых, плотный график дежурства (вахта, сон, приготовление и приём пищи, плановые занятия, личное время) и выкроить свободных пару-тройку часов на такой поход непросто. В-третьих, и это, пожалуй, главное, мы были обеспечены всем необходимым для полноценной службы и просто не нуждались даже в эпизодических «вылазках» на «Большую землю». Однако мне, как начальнику радиоцентра и одновременно заместителю командира взвода, приходилось почти еженедельно посещать расположение подразделения, встречаться с комбатом, его заместителями или со своим непосредственным командиром для личного доклада, а также для решения различных служебных и хозяйственно-бытовых вопросов.

Как-то в конце мая, незадолго до завершения моего срока службы, в очередной раз прибыл на привычный доклад. Комбат майор Карабасов сначала внимательно выслушал меня, потом вышел из-за стола, поздоровался за руку и куда-то спешно удалился, сказав перед этим присутствовавшему тут же заместителю по политчасти: «Пообщайтесь до моего возвращения. Скоро приду».

Замполит капитан Нестеренко усадил меня рядом с собой, расспросил, как идут дела в нашей комсомольской группе, которую я возглавлял будучи кандидатом в члены КПСС. И вдруг спросил:

А как ты смотришь, чтобы остаться на сверхсрочную?

Вопрос не просто озадачил – ошарашил своей неожиданностью. Да, «прецеденты» перехода на кадровую службу среди наших ребят были. К примеру, наш однопризывник (попростому, по-солдатски – «годок»), горьковчанин из Сормово рядовой Кислов ещё летом 1968 года поступил в Высшее военно-морское училище им. Макарова и теперь учился во Владивостоке. И мой первый командир отделения на курсах молодого бойца младший сержант Крутских – из Москвы, между прочим! – уже носил старшинские погоны на форме сверхсрочнослужащего. Но эти примеры – единичные. Я нисколько не завидовал им и не настраивал себя увеличить число таких примеров. Поэтому даже когда наш взводный старший лейтенант Гимазов, поздравляя меня в апреле с успешной сдачей испытаний на специалиста 1-го класса, высказал своё желание, чтобы радиоцентр возглавлял начальник не в сменном варианте, а на постоянной основе, не принял это на свой счёт. Причём тут я?

Нам позарез нужны хорошие специалисты, начал убеждать замполит. – Сослуживцы тебя уважают, дисциплину держать умеешь, как радиотехнику по образованию проводить занятия по спецподготовке, готовить молодняк для тебя не проблема. Осенью будут рассматривать вопрос о твоём приёме в члены КПСС, потом получишь «мастера»…

Я же – виноват! почти не слышал доводы офицера. Я в эти минуты думал совсем о другом: что за всю службу ни разу не был дома, в отпуске. Из нашего подразделения никто не был. Наверное, отпустили бы в случае болезни или смерти кого-то из родственников. Но, слава богу, все были живыздоровы. А вот обстановка в те годы на советско-китайской границе в Приморье не давала возможности расслабляться, все соединения и части, в том числе наша отдельная бригада, находились в состоянии повышенной боевой готовности. Отпуска даже офицерам ограничили, а «срочникам» просто отменили. При этом так хотелось повидать родных!

Имелась и ещё одна (веская, по-особому волнующая сердце) причина отправиться без задержек домой – уже несколько месяцев переписывался с девушкой по имени Ирина из Челябинска, которую видел пока только на фотографии. От неё недавно получил приглашение после увольнения в запас по пути из Приморья заехать погостить и «переформатировать» наше заочное знакомство в реальное, настоящее.

Однако говорить об всём этом замполиту посчитал неуместным, неудобным, поэтому использовал, быть может, единственный имевшийся у меня аргумент:

Как-то не думал о сверхсрочной службе, товарищ капитан. У меня мама одна осталась, ждёт домой.

По правде, это было не совсем так: с нами ещё старенькая мамина мама жила, в моё отсутствие они коротали дни вдвоём. Но бабушка, вырастив двенадцать детей, потеряв троих на финской и в Великую Отечественную войну, затратив никем и ничем не измеренные жизненные силы, завершала девятый десяток отроду и надеяться на какую-либо реальную поддержку с её стороны не приходилось. Она сама нуждалась (в таком-то возрасте!) в постоянном внимании и уходе. Потому, можно считать, не обманывал, когда говорил, что мама одна. Одна, как дееспособный член семьи.

А сколько маме лет?

Она с 1914 года – собирается на пенсию, но ещё продолжает работать.

Да, конечно, возраст солидный, вам надо обязательно повидаться. Так в чём проблема? Пиши рапорт, через неделю в штабе подготовят приказ о твоём назначении, получишь соответствующие документы, обмундирование, снаряжение, и мы с майором Карабасовым позаботимся о полноценном месячном отпуске.

Замполит достал из ящика рабочего стола лист бумаги, взял шариковую ручку и положил их передо мной, подсказав при этом:

Пиши на имя командира батареи, он оформит ходатайство перед командованием бригады.

И я уже взялся было за ручку, как капитан Нестеренко неожиданно чертыхнулся:

… Вот незадача: сигареты кончились. У тебя нет? Мы, солдатская братия, у себя на «точке» курили «Памир», реже «Приму». Да и то не дольше двух недель в месяц, потом – махорку № 4 известной Моршанской табачной фабрики. Офицеры этим «горлодёром», разумеется, не пользовались. Но сейчас даже такого «добра» у меня в кармане не было, перед уходом из «Передающего» ребята попросили купить в местном сельском магазине несколько пачек «термоядерных», о чём и сказал замполиту. Ладно, сходи в Екатериновку, купи и мне заодно три пачки «Родопи» или «Ту-134». – Капитан дал мне рублёвую купюру.

Обширное село Екатериновка, рядом с которым проходили оживлённые железнодорожная ветка и автомобильная трасса в город-порт Находку, раскинулось на южном пологом склоне «Золотой» сопки. До его центральной части, где находилась целая сеть продовольственных, промтоварных, хозяйственных магазинов и разных киосков, от нашего КП было не больше километра, т.е. 12-15 минут небыстрой ходьбы. Военных патрулей тут в будни обычно не было и нам никогда не давали «увольнительных».

Выполнив заказы, не утерпел, чтобы не зайти в большой промтоварный, где в различных отделах, как в универмаге, продавали и одежду, и обувь, и культтовары, и парфюмерию с галантереей и прочей бижутерией. Вот в одной из секций и увидел пёстрый набор галстуков. Ещё до призыва на военную службу, во время учёбы в техникуме на зачёты и экзамены, на различные праздничные вечера носил рубашку с галстуком. Особенно мне нравились модные тогда нейлоновые «плетёнки» не выцветающие, не мнущиеся, легко застёгивающиеся на воротнике. Дома остались два именно таких: голубой и ярко-красный. А чёрного не было – только из обычной атласной ткани.

И тут ищущий взгляд сразу приметил галстук-мечту. Стоил он недорого, поэтому с радостью, не задумываясь, купил обновку – скоро ведь на «дембиль», скоро домой! В этот момент совсем забыл, что не более получаса назад чуть не написал рапорт на сверхсрочную. Теперь же у меня появился, пожалуй, очень наглядный аргумент, чтобы отказаться – в бумажном пакетике был завёрнут «цивильный» галстук. Чем не заявка на долгожданную «гражданку»? Для тех, кто поймёт собирающегося в запас солдата. Когда вернулся в канцелярию, там находились и комбат и его заместитель по политчасти. Капитан Нестеренко поблагодарил меня за принесённые сигареты и стал снова усаживать за стол с лежавшими на прежнем месте чистым листом бумаги и авторучкой.

Не могу! – уверенно возразил я. – Вот уже и галстук себе купил…

Развернул бумажный свёрточек и показал обоим офицерам своё приобретение.

Что ты наделал?! – возмущённо и как-то безнадёжно воскликнул майор Карабасов, обращаясь к своему заместителю.

– Мог бы потерпеть пока он напишет рапорт, потом послал в магазин…

Но отцы-командиры меня поняли. Снова уговаривать, тем более, принуждать писать рапорт не стали, отпустили «с миром» на объект службы. А вскоре специальным эшелоном с такими же «дембелями» отправился почти через всю нашу огромную страну по маршруту «Владивосток – Владимир» домой, к родным и близким, проживавшим в старинном городе Балахна Горьковской области. Как мне тогда казалось, именно галстук «спас» меня от перспективы стать сверхсрочником в крае «нашенском», но очень и очень далёком от берегов Волги-матушки, по которой так соскучился. В действительности этот модный, стильный в то время галстук сделал нечто большее: он стал галстукомсудьбой. Ибо, не согласившись на сверхсрочную, всё же недолго пробыл я дома. Душой, наверное, прикипел к службе, которая складывалась для меня и прошла более чем удачно. Думаю также, что мои армейские наставники и воспитатели – командир нашей батареи майор Карабасов, его заместитель по политчасти капитан Нестеренко, начальник связи бригады майор Кравцов, начальник штаба полковник Калачёв этого авторитетного, замечательного офицера тоже знал лично, заложили в меня тогда хорошую военно-патриотическую основу и сами по себе явились примером, достойным для подражания, для выбора пути кадрового военного. Сыграла свою особую, если не решающую, роль и наша состоявшаяся в Челябинске встреча со знакомой прежде только по переписке Ирой Михайловой. Она уже заканчивала пятый курс мединститута, готовилась стать врачом. Не буду скрывать, девушка мне очень понравилась. Не только внешностью, чего у неё не отнять, но и своим воспитанием, простотой общения, выявившейся общностью некоторых наших интересов и увлечений. Именно во время этой встречи понял, внутренне почувствовал, что значительно и серьёзно отстаю от Ирины и в плане широты взглядов, и в разносторонности познания культуры, и в уровне своего образования. И мне так захотелось быть, как минимум, ровней с ней! При этом учиться на очном факультете высшего учебного заведения не позволял наш с мамой крайне скудный семейный бюджет. А шесть лет на заочном – немыслимо тяжело (днём на работе, вечером допоздна на занятиях) и так долго!

Все эти обстоятельства в комплексе и привели меня к осознанному решению: летом 1970 года поступил в высшее военное училище. К строгим армейским порядкам, воинской дисциплине был привычен, они нисколько не тяготили, напротив, мобилизовали на учёбу, «держали в тонусе». И наполненность семейного бюджета здесь не имела никакого значения: и обут, и одет, и накормлен – на полном государственном обеспечении. Да и учиться, чтобы стать военным инженером, предстояло всего четыре года. Что и говорить, таким условиям можно только позавидовать. Кстати, некоторые мои однокашники по школе, по техникуму (Валера Тянигин, Лёша Кутилов, Валера Петров, к сожалению, давно ушедшие в мир иной) тогда и одобрили и по-хорошему, по-товарищески позавидовали моему выбору.

По выпуску одели, как положено, в пошитый «с иголочки», новенький офицерский мундир, вручив лейтенантские погоны, а также заветный диплом – полноценный диплом инженера по радиоэлектронике в виде красно-коричневых корочек с тиснёным гербом Советского Союза. И до 1999 года включительно, надо сказать, не расставался с военной формой, переодевался в «цивильный» костюм, с галстуком или без него, весьма и весьма нечасто.

Но это, как расхоже теперь говорить, совсем другая история, точнее много других историй.

Виктор АБРАМОВ, полковник в отставке.

Газета «Самарские чекисты» № 7-8 (105-106) июль-август 2017