ВОЙНА И МИР СЕРГЕЯ ФЕОКТИСТОВА
   |
Исполнилось 110 лет со дня рождения дальневосточного поэта, автора знаменитой песни «Шуми, Амур» «Шуми, Амур, наш батюшка, Таежная река, Гуляй, гуляй, гуляй, безбрежная, Родная на века…» Эти строчки Сергея Феоктистова (1913–1999) переносят нас в «сороковые, грозовые». Если бы он написал только одно-единственное стихотворение, то все равно навсегда вошел бы в золотой фонд дальневосточной литературы. Его называли трубачом Дальневосточного фронта, солдатским поэтом, Гневом Героичем. Бойцы вырезали из газет, носили в карманах гимнастерок его стихи. В 1940–1970-е годы песню «Шуми, Амур» знали не только хабаровчане, но, кажется, все телеграфные столбы вдоль всех железных дорог шестой части света. Она ходила в списках. Ее текст хранили в полевых сумках и знали наизусть. Из-под пера С.Г. Феоктистова вышли сотни стихов, поэмы, повести, романы, басни. А еще он писал о том, что происходило в стране: о стройках, восхождениях, рекордах, космических полетах. «С ЛЕЙКОЙ И БЛОКНОТОМ…» Сергей Георгиевич родился в разгар Первой мировой войны в деревне Ерохино Московской области. Из автобиографии: «Стихи-частушки сочинял раньше, чем освоил азбуку. В сельской школе подписывал поздравительные открытки – за яблоко или пироги. В школе сочинял стишки для стенной и районной газет – для авторитета среди ровесников… Студентом педагогического техникума сочинял на конкурс за койку в общежитии, за звание платного учителя заводской школы ликвидации безграмотности – ликбеза». Потом призыв в Красную армию, учеба в Ейском военном училище морских летчиков им. И. Сталина. После окончания Военно-политической академии им. В.И. Ленина был направлен политруком в Хабаровск. Корреспондент газеты «Тревога» стал участником Маньчжурского похода. С войсками Советской армии освобождал от японских милитаристов китайские города Фугдин, Цзямусы, Харбин, остров Сахалин. Феоктистов не раз ходил в атаку вместе с другими солдатами. Не единожды был на волосок от смерти. Никому даже в голову не могло прийти, что в страшные военные годы, работая едва ли не круглосуточно и успевая порой написать в день две, три, а то и четыре статьи, он ухитрялся найти время и силы для стихов. «Шуми, Амур» печаталась на листовках с надписью: «Прочти и передай другому!» А еще действовал неписаный закон: на раскурку идут все газеты, кроме тех, в которых напечатаны тексты песен Феоктистова. Главную песню автора взял в свой репертуар знаменитый ансамбль песни и пляски А. Александрова, она получила известность. И живет до сих пор. Ее исполняли в Китае и Японии. К примеру, японцы называли Феоктистова Мистер Шу-ми А-мур. «КАК ПЕСЧИНКУ В ХЛЕБЕ…» С тех пор много воды утекло. От частого исполнения «Шуми, Амур» стала общим местом. Поэт впоследствии не раз переписывал текст песни. Требовательность Феоктистова к слову была исключительной. От фальши, которая портила строку, его передергивало. – Неудачное слово, как попадающую на зуб песчинку в хлебе, не выношу, – говорил Сергей Георгиевич. По-крестьянски основательный, он уважал точность. В архивах хранятся рабочие блокноты поэта. И они свидетельствуют: ни одно стихотворение не дарилось ему «свыше» в готовом виде. Порой не один, а два-три толстых блокнота уходили на поиск тех единственно верных слов. Вспоминает дочь поэта Светлана Феоктистова: – Отец считал себя заложником своего «Амура-батюшки». Пресса называла дальневосточный гимн «шедевром на все времена», все ожидали, требовали от авторов песни такого же уровня… ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С Феоктистовым мне посчастливилось увидеться несколько раз. И каждая из этих встреч запала в душу. Мое знакомство с творчеством поэта было таким. В киоске «Союзпечати» между газетами лежал тоненький поэтический сборник библиотечки «Огонек». Стоил он копейки. Но меня, студента пединститута, привлек портрет бравого военного на обложке. А когда я открыл эту книжечку, то был потрясен образностью стихов: «Пятнистый, стройный, большелобый, Он шел к ручью на водопой. Шуршала галька под ногами, Росинки падали в траву, Когда он влажными губами Рвал с веток сочную листву». Это – поэтический портрет оленя, с которым автор встретился в лесу. «ВОТ, ПИОНЕР, ДЕРЖИ!» Однажды мне довелось попасть на его юбилей. Мэтру тогда стукнуло 70. Нужно было вручить ему букет цветов от филфака пединститута. Сейчас уже трудно восстановить контекст эпохи и понять, какое огромное впечатление Феоктистов производил везде, где появлялся. Красивый, сильный человек, очень обаятельный, яркий. Внешне он напоминал артиста Николая Крючкова. Поэт читал свои стихи, а потом на глазах у всех выбрал самый большой букет из тех, что ему подарили, и вручил его ребенку: – Вот, пионер, держи! ДРУГ ДЕТЕЙ БЫЛ НАРАСХВАТ В СССР была традиция: писатели выступали по радио, в воинских частях, на предприятиях, в школах. Он был нарасхват. И с детьми дружил не на расстоянии, а в ежедневном общении. В моей памяти отпечатался урок, который Феоктистов провел в поселке Уссурийском, где мне довелось учительствовать. Дело было зимой. Сергей Георгиевич совершил настоящий марш-бросок на Большой Уссурийский остров через Амур. Поднялась метель. Когда он, весь в снегу, появился на пороге школы, какой был праздник для детворы! А когда он разделся, мы ахнули: перед нами предстал герой в подполковничьем мундире с орденами Красной Звезды и Красного Знамени на груди. Вот это был урок! Тогда поэт рассказал случай: однажды, в ходе одного из боев за освобождение Курил, он перебрался из одного окопа в другой, а туда, где он только что находился, угодил снаряд. – Меня спас мой ангел-хранитель. - Он не говорил о чем-нибудь приблизительно, без конкретики: всегда с цифрами, фактами, именами. Весь мир он видел как будто сквозь лупу… «СЮЖЕТЫ – НЕ ЯГОДЫ…» Как-то я спросил Феоктистова, как возникают сюжеты, ищет ли он их в жизни. – Сюжеты – не ягоды, чего ж их искать, – сказал поэт и поделился историей. Шел как-то Сергей Георгиевич в Хабаровске по улице, на которой недавно снесли старые бараки, и на тропинке увидел старинные фотографии и разодранные листы альбома. Он присел на корточки, вгляделся в лица – боже ж ты мой, с каким вниманием глядели на него с фотографий незнакомые люди. Лица напряжены, не в фотоаппарат они смотрят, а на поэта: «Неужто и ты бросишь нас в снег, в грязь? Ведь мы тогда исчезнем навсегда. Ничто нигде не напомнит о том, что и мы жили, любили, плакали и кричали от боли…» Грустно стало на душе у Феоктистова. Он взял пачку фотографий и отнес их в музей. – Пусть только живут, не исчезают! ПОКА ПЕРО НЕ ВЫПАЛО ИЗ РУК... Последний раз общаться с Сергеем Георгиевичем довелось в канун его 80-летия. Был он бодр. Казалось, не будет сносу ему, словно выкованному из военной брони. Оставался в самой гуще жизни. Интервью с ним всегда было испытанием: терпеть не мог пустых бесед. Спрашивал напрямик: – Зачем? Да и о чем говорить? Читал рукописи, писал рецензии, пестовал молодые дарования. А еще сочинял басни на злобу дня. Последние его стихи непритязательны, как карандашные зарисовки в блокноте. Они не скрывают возраста автора. Каждый штрих в этом блокноте был оплачен сердцем. Сергей Феоктистов оставался поэтом от первого до последнего вздоха. За замечательные стихи и песни мы всегда будем ему благодарны.
Александр САВЧЕНКО Фото ДВГНБ
Газета «Приамурские ведомости», № 27 (8365) -2023 года г. Хабаровск |
