Как спецназовцы крепости брали

Наш новый автор Александр Малашёнок.

В 1972 году окончил Высшую Краснознаменную школу КГБ СССР им. Ф.Э.Дзержинского, квалификация "юрист со знанием китайского языка".

До 1995 года проходил службу в УКНБ по Приморскому краю в разведке, контрразведке, в отделе по борьбе с оргпреступностью.

С 1995 года на пенсии, но продолжает трудиться в различных структурах, специализируясь в области экономической безопасности.  

Командировки в Афганистан:  декабрь 1979, февраль 1980 в отряде "Зенит", январь-июль 1981 в отряде "Каскад".

Награжден медалью "За отвагу".

Является автором нескольких достаточно известных "афганских" песен ("В декабре зимы начало", "Здесь под небом чужим", "Если хочешь есть варенье" и т.д.).

Подполковник в отставке.

Из воспоминаний ветерана

27 декабря 1979 года в штурме политической тюрьмы – крепости Пули Чархи приняли участие пять сотрудников Управления КГБ СССР по Приморскому краю Валерий Василенко, Олег Клименко, Александр Малашёнок, Сергей Миняйло и Вадим Шалагинов. В бою потерь не было, в мирной жизни уже потеряли троих (Клименко, Шалагинов, Василенко)… Вечная им память!

Наконец-то началась беспрецедентная в истории спецназа КГБ операция, которой было дано кодовое название “Байкал-79”. Отдельное наименование, операция «Шторм-333», получило основное мероприятие - штурм дворца Тадж Бек. Почему “333” до сих пор не знаю, но тогда прекрасно понимал,  что “штормить” сейчас будет всех нас и весь Афганистан.

Выползающая из аэропорта громыхающая змея постепенно уже действительно превращалась в многоголового дракона. Каждая голова, выделяясь из туловища змеи, тянулась к определенным объектам захвата или блокирования. А хвост дракона, состоящий из нашей малочисленной колонны, постепенно превратился в хвост ящерицы и, сброшенный хозяйкой, стал жить самостоятельно, двигаясь по магистральному шоссе на юг.

 В  двадцатипяти километрах от города нам предстояло свернуть направо на дорогу, ведущую к Пули-Чархи. Свернули, проехали несколько сот метров и на окраине небольшого поселения остановились, чтобы подготовиться к решающему броску, а также выдвинуть вперед САУ. Мы с Олегом и Вадимом вылезли из БМД и направились в головной машине.

А там в это время возникла какая-то суета. Оказалось, в селении был пост, то ли выдвинутый охранять подступы к тюрьме, то ли охраняющий какой-то военный супер объект, которого в темноте мы так и не разглядели. Правда, невозможно было разглядеть и самого караульного. Просто, из мрака донесся крик «Дрэш!»,  и лязгнул затвор автомата.

Наконец, из темноты, из глубокого кювета выполз маленький замурзюканный солдатик. Против нас он был абсолютно беззащитен в своем одиночестве. Тем не менее,  мужественно решил перегородить своей грудью дорогу чужеземным танкам, непрерывно выкрикивая угрожающее "Дрэш!" Видимо, это был крик отчаяния, которым часовой пытался возбудить в себе решимость дать отпор противнику.

К тому времени мы только это пуштунское слово и успели выучить, так как, во-первых, приходилось его уже слышать на улицах Кабула, а, во-вторых,  оно могло пригодиться в общении с тюремным гарнизоном. Перевод был прост - "Стоять!" А мы и так стояли на обочине грунтовой дороги и от наглости часового единодушно рассмеялись.

- Ты чего, дурачок, дергаешься? - крикнул командир нашей группы красноярец Федор Коробейников, - Мы же сейчас тебя пришибем и поедем дальше.

         Лихой прапорщик Василий, потянув с плеча автомат, тут же выказал готовность кардинальным образом убрать это препятствие с нашего пути. Но всем стало жаль этого «стойкого оловянного солдатика». Уж больно мужественно он выполнял свой воинский долг.

 Федя решил позвать нашего переводчика, чтобы войти «в контакт с местным населением» и, заодно, свериться, правильной ли мы следуем дорогой, поскольку с этого места тюрьмы еще видно не было. Переводчик на призыв Коробейникова не откликнулся, и я был вынужден подойти к головной БМД. Наш бравый разведчик посиживал  на боковом сиденье за водителем и что-то потихоньку прихлебывал из увесистой плоской фляжки, какую обычно берут на лед рыбаки. Реакция на мою просьбу подойти и помочь в общении с часовым была у него несколько замедленная и недовольная, вид, в целом, какой-то перепуганный. Тем не менее, он все же вылез из БМД и стал о чем-то лопотать с часовым. Уразумев, что "шурави" (русские) всего лишь едут навестить начальника тюрьмы, часовой успокоился и даже принял из наших рук сигарету и засунул автомат под мышку. Затем махнул рукой в сторону небольшого электрического зарева, видневшегося за возвышенностью по курсу нашего движения и вновь исчез во тьме.

- А где же наша САУ?, - наконец-то задались мы этим вопросом.

Сначала мы полагали, что она просто немного отстала в силу своей медлительности при передвижении, и надеялись, что она вот-вот догонит. Минут пятнадцать прошло в томительном ожидании.

Но, по всей вероятности, командир САУ привык следовать только в однородной колонне из самоходных установок, и когда приданные нам грузовики ГАЗ-66 перед ним исчезли, обрадовался. Ему бы огорчиться, что прозевал поворот, а он припустил догонять своих.

- Мужики! Елки зеленые! Мы ж опоздали!

Это воскликнул наш командир, глядя на свои часы. Мы тоже посмотрели на часы и дружно присвистнули. Часы показывали начало восьмого вечера. А ведь точно было известно, что Борис Плешкунов со товарищи должны рвануть коммуникации ровно в 19.15.

Позже мы узнали, что группа Бориса все сделала в соответствии с планом. Еще бы! На них лежала ответственность начала всей операции. Они беспрепятственно на УАЗике проехали половину города от виллы до улицы, на которой размещался злосчастный колодец. Гриша с позывным «Светофор» с бурной радостью обнял находившегося неподалеку от колодца афганского часового, раскурил с ним "трубку мира", а тем временем остальные, загородившись от взора часового автомашиной, скоренько опустили в колодец рюкзак с 46-ю килограммами тротила. Гриша на прощание похлопал часового по плечу, подсел в уже урчащий УАЗик и  вся группа без каких- либо приключений вернулась на виллу. Нервничали теперь только по одному повод: сработает ли? Сработало. И  в точно назначенное время.

Взрыва, который создал трехметровую в диаметре воронку, перебил все окна в соседних домах и напрочь оторвал козырек у рядом стоящего пятиэтажного здания, мы со своего места в 25-ти километрах от Кабула, конечно же, не слышали. Зато в течение примерно 15-20 минут имели возможность лицезреть фейерверк, разгоревшийся над Кабулом, который простирался перед нами на горизонте.  Собственно, фейерверк был не над всем Кабулом, а над его левой от нас, западной частью, где располагался холм со дворцом Тадж Бек. (Подобное сияние  я видел еще только один раз в жизни: над сопками во Владивостоке в районе 2-й Речки, когда горели склады флотского арсенала).

Казалось, что в районе дворца бушует сам ад. И в этом аду вряд ли кто сможет выжить. Мы переживали за тех, кто находился в этом кипящем огненном аду, но ничем помочь не могли. Постепенно вспышки взрывов и разноцветные ленты трассеров стали возникать все  реже, зарево затухало, пока Кабул вновь не погрузился во тьму. Лишь изредка еще некоторое время темноту разрезали тонкие нити трассеров автоматных или пулеметных очередей.

Смерть лидеров Амина и Якуба и захват спецназом всех намеченных объектов фактически означали успешное завершение операции «Шторм 333» в Кабуле. В штаб операции шли бодрые доклады, что «Зенитом» захвачен Генштаб, узел связи министерства обороны, Царандой, почта, телеграф, телефон, телерадиоцентр, министерство государственной безопасности и управление военной контрразведки. Только не было доклада… группы Пули Чархи. Во-первых, мы не имели средств связи с Центром. А, во-вторых, черт побери, еще пока и не начинали!

- Ну и чего будем делать, му­жики? - вопросил Федор, подскребывая затылок.

- Придется бить ворота тюрьмы твоей «бээмдэшкой» .

- Обождите! - вмешался рассу­дительный прапорщик Петрович. Ему из кабины "ГАЗ-66" все было намного виднее, чем нам через бойницы бронемашин.

- На перекрестке, где мы по­вернули к тюрьме, вояки поста­вили заслон из САУ. Почему бы одну не позаимствовать?

- Резонно. Едем.

Машина Федора и наша с Оле­гом БМД без промедления развер­нулись и помчались к перекрестку. Там, действительно, не только сто­яли три САУ, но и присутствова­ло их командование, которое ока­залось способным принимать реше­ния самостоятельно, без оглядки на "верховных". Нам незамедли­тельно был выделен экипаж во главе с молоденьким лейтенантом кавказской наружности и грузинс­кой национальности. Когда лейте­нант выслушал задачу (ехать пер­вым и за 200-300 метров частой стрельбой по угловой башне кре­пости "нагонять жуть" на гарни­зон Пули Чархи), его шлем бук­вально на моих глазах полез вверх. Ей-богу! Я первый и последний раз видел, как у человека волосы вста­ют дыбом!

Лейтенанту мы раза три прого­ворили, что он должен ехать пер­вым в колонне, что стрелять дол­жен за 200-300 метров, что потом посреди восточной стены он дол­жен отыскать ворота, пробить их, а затем с левой стороны от въезда сравнять с землей глинобитные ка­раулки, чтобы деморализовать ох­рану главного поста тюрьмы. Лей­тенант только кивал головой. Но его растерянность и ползущий кверху шлем заставили Вадима Шалагинова повернуться к нам и заявить:

- Ребята, он обалдел, что сей­час надо будет идти в бой, и явно ничего не понимает. Давайте я сяду к нему в машину и буду контро­лировать. А то еще чего наворотит.

Так и поступили. Правда, мы не знали, что два командира ря­дом в САУ не помещаются...

У окраины неизвестного селе­ния распределились по ролям: пер­вой пустили САУ, вторым ехал Федя, третьим - Валера Василен­ко с Серегой Миняйло, затем Олег Клименко и я, а замыкали колонну два "ГАЗ-66" со стрелко­вым оружием. Оружия и патронов там было навалом. А у нас - по два рожка. Командиры забыли, что наши АК с патроном 7,62 никак не сочетаются с новым вооруже­нием десантников - АК-74 с пат­роном 5,45 мм.

Ну да ладно. Я сел на сиденье десантника справа, за командирс­ким сиденьем Олега, в задней ча­сти машины. Двум бойцам, у ко­торых мы отняли места, пришлось расположиться в "собачнике". Даже не знаю, как это место в БМД на­зывается. Оно вроде как багажник под задней крышкой люка, но два человека там помещаются, сидя на корточках.

- Товарищ капитан, - спросил меня молоденький солдат-грузин по имени Михаил, - вам помочь вставить автомат в бойницу?

Ну, да, так я и признался сол­датику, который только что выпи­сался из карантина, что сижу в БМД первый раз.

- Спасибо, сам справлюсь.

Ага! Там в бойнице такой пла­стмассовый шарик, который зажи­мает цевье автомата и позволяет вращать стволом направо-налево, вверх-вниз. Но как вытащить этот шарик, я понятия не имел. Так и проехал с автоматом, зажатым меж колен. Никуда не стрелял, следо­вательно, моя шальная пуля ни­кого не могла задеть, и греха не­чаянного убийства я не принял. Зато автомат не мешал внима­тельно следить за обстановкой че­рез бойницу.

Эта "обстановка" оше­ломила меня уже через несколько минут, когда увидел с пригорка крепость. Ой-ой-ой! Это показалось мне огромным, ярко иллюминированным  городом, закованным в средневеко­вые крепостные стены, которые ни пробить, ни перескочить, каза­лось, не было никакой возможно­сти.

- Ё-кэ-лэ-мэ-нэ! - только и крикнул Олег с командирского сиденья, увидев Пули Чархи че­рез визир триплекса.

Думаете, мы испугались? Ни­чего подобного. К тому времени мы были спокойнее наших танков. Позже мне объяснили это состоя­ние, когда нет никакого мандража, когда все видишь с повышен­ной резкостью, а время как бы за­медляет свой бег. Это состояние высшего нервного напряжения, когда организм сам готовится к опасности и способен себя защи­тить автоматически, не подключая сознания.

До крепости оставалось еще около полукилометра, но командир САУ, видимо, так ничего к голо­ве и не подключил, а потому дал команду наводчику палить из глав­ного калибра. На таком расстоянии снаряды мало того что явно шли "в молоко", но и еще могли зале­теть в тюремные корпуса, уничто­жая тех, кого мы были призваны освободить. Увы, связи с этим ар­тиллеристом у нас не было, и при­ходилось только матюгаться про себя. Заодно коснулись личных и деловых качеств Вадима, который вызвался "помочь". Откуда нам было знать, что Вадиму в САУ нашлось место только в хвосте, на узкой площадке за снарядным от­бойником. Это такой заборчик, о который бились пустые гильзы, когда перезаряжалась пушка, и сбрасывались в дыру прямо на до­рогу. Как ни метался Вадик за за­борчиком и ни пытался поправить грузинского командира, до того долетали только грохот выстрела, затем лязг затвора и грохот удара гильзы о железный отбойник.

Своим преждевременным ог­нем САУ выдала наши достаточно агрессивные намерения и вызвала ответный огонь из башен крепос­ти. Там в каждой бойнице стояло как минимум по пулемету. Трассе­ры потянулись в сторону нашей ко­лонны. Молились только об одном, чтобы пули противника не попали в следовавшие за нами незащищенные кабины "ГАЗ-66". Ведь там, на ребятах даже не было бронежилетов. Как не было их, впрочем, и на нас. Только Олежку защищала его кроличья шапка-талисман.

Проехали угловую башню и помчались к воротам. Я уже видел только темноту и огоньки отдель­ных строений где-то на пустыре, так как сидел справа, а стена тянулась слева. Поворот к воротам. Вот они, распахнуты. Можно спокойно заез­жать. Но вдруг вижу, что одновре­менно с нами в эти ворота намере­вается заехать и наша САУ! Как ока­залось, они ворота прозевали и про­ехали вдоль стены до дальнего угла. Потом очнулись, поняли, что про­мазали, и нашли ворота только со второй попытки. Пробил ворота ре­шительный Федя, который так и не понял, куда это наши САУ посто­янно исчезают.

Мой крик: "Полундра, мы сей­час столкнемся с САУ!" - ни Олег, ни водитель БМД не услышали. САУ нас не заметила, сильным ударом в правое крыло смела с дороги, и БМД, подпрыгнув, вместо ворот врезалась в стену приворотной баш­ни. Полная тишина (двигатель, ко­нечно же, сразу заглох), и на пере­дних сиденьях потерявшие от удара в лоб сознание Олег и водитель. Они ведь в этот момент прильнули к оку­лярам триплекса! Удар выбил из своих гнезд почти все снаряды, ак­куратно до этого окружавшие баш­ню танка. Эти карандашики, рассы­павшись, перегородили мне путь к Олегу. За что-то постоянно цеплял­ся подсумок с гранатами, но уже через несколько секунд я протис­нулся к нему и похлопал по ще­кам.

-Живой?

- Нас, что, подбили из грана­томета? - вопросил быстро очухав­шийся Олег.

- Да нет, просто САУ врезалась.

Смешно, но ведь действитель­но произошло элементарное ДТП. Наш водитель не пропустил "по­меху справа". А помеха - 50 с лишним тонн. Очнулся и водитель. Мы ему спокойно предложили проверить двигатель и ходовую. Он без про­блем завелся и отъехал от стены. Слава богу, мы в строю! Въезжаем в ворота. Вижу, как САУ месит гу­сеницами какие-то строения справа от въезда. Помните, она должна была месить слева? Вот то-то и оно! Поправлять ее уже не было вре­мени. Из-за аварии мы и так опаз­дывали. Согласно плану промчались половину внутреннего периметра против часовой стрелки. Наша пушка без устали молотила по стенам и башням, а я выступал в роли под­носчика снарядов, так как их при­ходилось буквально силой выдергивать из перекошенных гнезд. Пару раз заехал боеголовками по потол­ку машины. Не знаю, почему сна­ряды при этом не взрывались. По середине западной стены притормозили. Олег повернулся и прокричал:

- Саня, ничего не понимаю, тут еще одна башня. А на плане ее не было!

Решили ее тоже "попугать". В упор выпустили два снаряда. Боец умудрился промазать. Но нам важен был шум, а не разрушения. Кое-как нашли узкий проезд между сте­нами, окружавшими корпуса для политических, и башню новой тюрьмы. Нашли нужные ворота, вле­тели и остановились как вкопанные.

- Что там такое, Олег?

- Да тут чей-то танк подбитый!

Высовываюсь через задний люк и вижу, что в метрах пятидесяти под стеной тюремного корпуса сто­ит БМД с провалившейся куда-то кормой и неестественно повернутой назад башней. Полная безжизнен­ность. И полная тишина.

- Олег! Что значит "чей-то танк"? Это же Валеркина БМД. Дру­гих здесь просто не может быть!

- Я пойду посмотрю, - молвил Олег и попытался протиснуться в люк.

- Стой, ты же на командирском месте, не имеешь права подстав­ляться. Пошли сержанта.

Сержант покорно вылез и побе­жал к явно подраненной БМД. Обо­шел ее вокруг, залез на броню, спрыгнул и как-то грустно побежал назад.

 - Ну что?

- Там все убиты!

- Я пойду посмотрю, - опять рыпнулся Олег.

- Не смей, командир, твою мать! - заорал я и потащился сам.

Первое, на что обратил внимание при подходе, - двигатель ревел и внутри машины явно кто-то давил на газ. Значит, живые внутри есть!  Запрыгнул на левую гусеницу и заглянул в открытый боковой люк. Передо мной, запрокинув голову, на сиденье лежал с закрытыми глазами молоденький десантник. Наводчик безжизненно повис на рычагах своей пушки. Я просунул голову, чтобы увидеть, что творится на сиденье водителя. Там было сразу две фигуры: одна лежала неподвижно, поставив ногу на сцепление, а другая, сержантская, дергалась, давила на газ и рвала рычаги, чтобы сдвинуть машину с места. Но сержант при этом не видел, что потерявший сознание водитель выжал сцепление. Поворачиваю голову и вижу, что в "собачнике" дергаются и отчаянно матерятся живехонькие Валера, Сергей и с ними очень юный и очень здоро­вый солдатик.

- Мужики, что там у вас?

- Да вот этот козел-наводчик развернул башню, опустил пуш­ку и заклинил нам люк. А сам по­чему-то отрубился. Кто его убил?

И тут я понял, в чем дело! В танке отчаянно пахло выхлопными газами. Машина провалилась в ка­кую-то яму, и весь выхлоп пошел в кабину. А сержант все давил и да­вил на дроссель. Он просто поти­хоньку всех усыплял. Еще немного - и сон будет вечным.

- Сержант! - заорал я. - Прекра­ти газовать! Приказываю!

Он послушался и воззрился на меня. В это же время от моего кри­ка очнулся и захлопал глазами тот, кто лежал прямо передо мной. Его автомат смотрел мне в переносицу.

- Поставь оружие на предохра­нитель!

- А оно на предохранителе!

- А какого черта ты шел в бой с автоматом на предохранителе?

Давай,  двигайся в сторону наводчи­ка, сдерни его с рычага и попро­буй поднять пушку. Сержант! Вы­рубай двигатель и вытаскивай лю­дей наружу. Ты ведь их основатель­но потравил!

Ближайший ко мне боец с дви­жениями полупьяного человека все же заставил себя протиснуться к баш­не, нашел нужный рычаг и крутнул. Пушка поднялась и дала воз­можность Валере откинуть задний люк. Я переместился к этому люку и буквально за шиворот стал их вытаскивать. Когда подвел Валеру к стене, он расставил ноги, пове­сив автомат на грудь, руки положил на автомат. В этой боевой стойке произ­нес:

- Саня! Говори, кого и от­куда надо освобождать.

И тут же рухнул спиной на сте­ну, временно потеряв сознание. Все-таки они приняли прилич­ную дозу угарного газа и циани­дов. Наводчика и водителя мы не могли откачать еще минут 20 пос­ле того, как вытащили БМД из ямы на буксире. Оказалось, что ребята влетели в глубокую выгребную яму, прикрытую дощатым насти­лом, которого совершенно не было видно на фоне ровного укатанного двора.

Огляделись. Стоим вчетвером напротив ворот, хорошо освещен­ные прожекторами. За воротами тьма-тьмущая.

- Олег, - говорю, - надо выс­тавить охрану за воротами. А то под­берется кто-нибудь и шмальнет. А мы здесь как на ладони.

Послали десантника, высокого, по-юношески нескладного пар­нишку. Ждем, когда очухаются бой­цы. Тут в полной тишине за воро­тами раздается автоматная очередь. Выскакиваем. Бойца не видно, уме­ло замаскировался.

- Ты чего палишь?

- Да тут кто-то ползает!

Залегаем с Олегом и вглядыва­емся во тьму. Ни зги не видно. Ре­шаем, что боец стрелял с перепугу. Опять становимся у ворот в кру­жок и переговариваемся. Взрыв гра­наты со свистом осколков. Один бьет Сергею по козырьку кепки, срывая ее с головы.

- Твою мать! Мы тебе сейчас уши надерем! Чего хулиганишь? Скучно стало?

Несколько секунд тишины - и топот бойца. Со слезой обиды в го­лосе он бросает что-то к нашим но­гам:

- Вы мне не верили, а там кто-то на пустую кабельную катушку установил пулемет и изготовился в вас стрелять.

Мать моя! Перед нами краси­венький никелированный чешский ручной пулемет "Зброевка". Ни пу­леметчика, ни его трупа нам най­ти не удалось, и десантнику при­шлось выслушать порцию подко­лок по поводу его "меткой стрель­бы". Но все равно - 18-летний пар­нишка совершил подвиг: спас жизнь офицеров и захватил в бою вражеский пулемет. Единственный из рядовых десантников нашей группы, он был удостоен ордена Боевого Красного Знамени.

На этом, собственно, наш бой закончился, и теперь следовало ос­вободить заключенных. Я подошел ко входу в корпус и в проеме бо­ковой стены увидел испуганную мордочку афганского тюремщика. Я не стал стрелять, а просто поднял руку и поманил его пальцем. Ви­димо, мой миролюбивый жест его успокоил, он вышел из проема, пошел ко мне, а за его спиной по­тащились к выходу... еще человек 30 тюремщиков. Они выходили, подняв руки, но очень своеобраз­но. Чтобы показать свое расположе­ние к нам... они аплодировали зад­ранными вверх руками. Вот так, од­ним движением пальца я взял в плен целый взвод вражеских сол­дат!

А затем мы носились по кори­дорам тюрьмы, срывали навешан­ные на решетки одеяла и кричали недоуменным заключенным по-русски, что Амину пришел конец.

На следующий день мы испы­тывали присущее советскому чело­веку "чувство глубокого удовлет­ворения", когда видели, как по­литических сортируют, рассажива­ют по автобусам и грузовикам и вывозят на волю. А еще, как оказалось, мы успели вовремя этих людей спасти, ведь начальник тюрьмы был готов той ночью выполнить поступивший от Амина приказ о массовом расстре­ле политических.

На фотографиях:

1. Александр Малашёнок - автор статьи

2. Тридцать бойцов, за полчаса захватившие тюрьму с 300 охранниками.

3. Группа "Зенит" перед угловой башней внешнего периметра тюрьмы.

4. Олег Клименко. Александр Малашёнок. Валерий Василенко. Преподаватель КУОС Лев Корольков. Сергей Миняйло. Вадим Шалагинов.

5. Тюрьма Пули Чархи. Снято с вертолета.