НИ РАЗУ НЕ ПОБЕЖДЕННЫЙ

Их архива журналиста

Уинстон Черчилль, остроумный британский премьер, русофоб, антисоветчик, как-то обмолвился мимоходом: дескать, генералы и адмиралы, в сущности, никуда не годятся, лучше бы их не было вовсе, ибо всегда готовят войска к войне прошедшей, но не к будущей.

Если поразмыслить,  то нельзя не проникнуться пронзительной мудростью Уинстона. Умный, наблюдательный человек. Так оно и есть. 

Счастливым исключением из сего невеселого обыкновения был выдающийся советский (русский) флотоводец адмирал флота Советского Союза  Николай Герасимович Кузнецов.

Наверное, провидческий сакральный промысел все же существует, когда из одной и той же географической точки раз за разом происходят родом личности, неординарные, харизматические, наделенные недюжинным умом, стойкостью убеждений, железной волей, умеющие в любых обстоятельствах претворять в жизнь свои взгляды и ценностные установки.

Великий Устюг – маленький уездный городок на стыке Вологодской, Новгородской, Тверской губерний. Неподалеку, верстах в десяти-пятнадцати, лежит (лежало!) старинное русское село Медведка, известное еще со времен новгородского веча. В этих вот, отмеченных Богом  местах, 24 июля (новый стиль) 1904 года и появился на белый свет младенец, нареченный Николаем, сын хлебопашествующих родителей.

Для справки заметим:  Великий Устюг и его окрестности – это родина таких выдающихся людей, оставивших неизгладимый след в истории нашего Отечества, как боярский сын Ерофей Хабаров, океаноходец  Семен Дежнев, маршал Иван Конев, командир Нижнеамурской Красной армии Яков Тряпицын…

Когда ему исполнилось одиннадцать, умер отец. Вдова не имела сил и средств, чтобы прокормить троих ребятишек. И тогда руку помощи протянул брат умершего Герасима Павел Федорович. Он взял младшенького Колю на свое попечение. Устроил его сначала в Котлас - на побегушках в одной из своих лавок, а потом вообще перевел под свое крыло в Архангельск. По Северной Двине на расшиве приплыл Николай на Белое море. Это был первый поход по воде будущего флотоводца.

Парнишка быстро мужал. Усвоил грамоту. Много читал, пожирая книги одну за другой. Поступил в реальное училище. Преуспевал  в науках.

Летом он, как обычно, возвращался в Медведку – помогать матери в поле, на покосе дома по хозяйству. В Архангельске зарабатывал на хлеб насущный, подвизаясь на верфях в Соломбале, в порту, чаще всего – в грузчиках, в других трудах, не требующих высокой  квалификации.

В воевавшей России началась революционная смута. Царя сбросил Керенский. Последнего в свою очередь выгнал Ленин.

Ну, а большевиков, триумфально захвативших власть во всех уголках империи, здесь, на Русском Севере, сверг социалист-народник Чайковский, которого очень скоро потеснил царский генерал Миллер – изобретатель первых в России и вообще в мире концентрационных лагерей. Правда, его весьма прочно подпирали англичане и американцы - штыками. Ещё тогда они приехали насаждать в нашем Поморье «истинные идеалы демократии и справедливости». Эта публика двинулась на канонерках вверх по Двине – сеять «разумное, доброе, вечное». Везде, куда только достигнет сапог англо-саксонского морского пехотинца.

Летом девятнадцатого Николай, как всегда, помогал по домашности семейству в родной Медведке. А тут как раз – мобилизация против белых и интервентов. В Котласе спешно формировалась Северо-Двинская военная флотилия. Вооружали гражданские пароходы: грузили на борт «купцов» трехдюймовки, пулеметы-максимки. С командами кораблей проблем не возникало в северном речном краю, где, куда ни ткни, попадешь либо к кочегару, либо к лоцману.

Загребли под «нулевку» и Колю Кузнецова.  Годами-то он уже вышел. И, потому что грамотный, хотели было упечь парня на штабную работу. Посадить на «ундервуд» Николай уперся и ни в какую: хочу на канлодку. Матросом! Не желаю в пишбарышни.

Ну что возмешь с упрямого молодца? Немного подумав, махнули рукой. Иди на пароход, бисов сын! Да смотри! Чтоб служил на совесть, как и подобает красному, революционному матросу.

Морская судьба выдающегося моряка земли русской началась. Полная взлетов и падений. Согретая одной стержневой идеей, единым помыслом, единственным побуждением: служить Отчизне на полную отдачу ума, души и сердца. Без оглядки на сопутствующие обстоятельства, чаще всего не благие, толкающие на путь конформизма и приспособленчества.

Это качество своей натуры: говорить царям истину с улыбкой (всегда  недобренькой, порою - злой) Николай Герасимович пронес незамутненно через весь срок, отпущенный ему Богом. За что и претерпел от сильных мира сего жестоко и несправедливо.

Уже будучи разжалованным окончательно, хотя и не в матросы, но все же на две ступени вниз, Николай Герасимович писал в мемуарах, что в своей жизни он был дважды – контр-адмиралом, дважды вице- адмиралом один раз просто адмиралом, дважды – адмиралом флота и один раз – адмиралом Флота Советского Союза.

Матрос Кузнецов воевал на Котласском фронте настолько успешно, что его не могли не заметить комиссары и начальники. По их протекции после изгнания из Поморья  Северной белой армии, англичан и остальных радетелей демократии Николай поступил в Саломбальский полуэкипаж – дополнил и упрочил знания, навыки военного моряка.

Как самого перспективного курсанта Кузнецова после выпуска определили на Балтику - служить и учиться.

В Кронштадте он закончил подготовительную школу для моряков и затем – ускоренные курсы при военно-морском училище в Петрограде.

Учеба оставалась истинной страстью Николая. Курсы выпустили его в числе пяти лучших курсантов, имевших право выбора флота для дальнейшего прохождения службы.

Он выбрал Черноморский – к тому времени флот, скорее виртуальный. Корабли – частью потопленные большевиками, в большинстве - угнаны Врангелем в Бизерту, северо-африканский - французский порт.

Но на стапелях в Николаевске стоял недостроенным с царских еще времен крейсер, которому при советской власти дали имя «Червона Украина».

На строящийся корабль Кузнецов поступил в должности вахтенного начальника.

Четыре кампании провел на борту «Червоны Украины» молодой командир-краснофлотец. Он ни разу не был в отпуске, редко сходил на берег.

Советский флот, возрождаясь из руин, должен был не только обновляться корабельным составом, восстанавливать разрушенные гражданской войной  береговые службы обеспечения, базы, инфраструктуру, но и, самое главное, устранять последствия разрухи, разразившейся в головах военморов.

Какими последствиями чревата такая разруха – самый наглядный тому пример недавно отшумевший кронштадтский мятеж, вспыхнувший под крылышком комбалтфлота Федора Раскольникова (Ильина), во многом спровоцированный им самим.

На флоте надо было восстанавливать флотский порядок, наводить морскую культуру на борту кораблей, в береговых базах. Время лихих братишек, которым сам черт не друг, браво отчебучивающих «Яблочко», с Лениным в башке и с маузером в руке готовых тут же на месте пустить в распыл всякого, кого заподозрили «в контре», - ушло.

Это отлично понимал Николай Кузнецов.

«Червона Украина» по результатам службы, дисциплины боевой и политической подготовки очень быстро выдвинулась во флагманы.

Несомненная заслуга вахтенного начальника Н. Г. Кузнецова.

В двадцать девятом Николая Герасимовича направляют в Ленинград. На учебу в академию при главном штабе военно-морских сил на факультет оперативного искусства. Три года спустя – выпуск.

У Кузнецова – красный диплом и награда - именной пистолет с вороненой гравировкой: «Командиру-ударнику за отличное окончание В. М. Академии РККА от Начморси».

Учился он, действительно, хорошо. Науки брал усидчивостью, не разгибая спины за столиком в академической библиотеке. Постигал историю войн на море. Изучал морские сражения с времен пунических до Цусимы и Моозунда. Размышлял над прочитанным. Делал выводы.

Неуемная любознательность влекла слушателя военно-морской академии к источникам на языке подлинников. Кузнецов попутно, одолевая курс академических наук,  выучил три европейских языка, наиболее употребительных в военно-морской научной литературе: английский, немецкий и французский.

Позднее, когда его назначили военно-морским атташе в Мадрид (1936 – 1937 годы) Никола Герасимович выучил и испанский язык…

Вернувшись в Севастополь, Кузнецов отказался от штабной должности, считая себя по складу ума неподходящим для этой работы. Но и предложение принять под командование один из кораблей флота, хотя бы ту же «Червону Украину» отклонил под тем предлогом, что рано ему ходить в командирах. Он стал старпомом на крейсере «Красный Кавказ». Через год сделал его лучшим на Черном море.

Старпом сам из матросов, развивая и множа традиции русского флота, связанные с именами адмиралов Нахимова, Корнилова, Лазарева, оставался для краснофлотцев отцом. Требовательным, строгим, заботливым. Неустанно следившим, чтоб на корабле, в боевых частях, заведованиях на боевых постах поддерживался образцовый порядок. Иного не дано. Попущения против устава смерти подобно.

В ходе службы, в дальних походах он вдумчиво обобщал опыт морской практики. В голове флотского командира, словно само собой – кирпичик к кирпичику - складывались параграфы и разделы будущих боевых уставов, наставлений, инструкций. Раздумия эти вылились страницами практических рекомендаций, которые легли в основу методических указаний, подготовленных Кузнецовым, по организации учебы и службы на борту боевых кораблей.

Окончательно взгляды адмирала Кузнецова на военно-морскую практику применительно к конкретным условиям отдельно взятого корабля сформировались во время его службы на борту крейсера «Червона Украина».

Слаженность экипажей в походе, порядок взаимодействия БЧ, боевых постов в борьбе за живучесть корабля, при ведении артиллерийских стрельб, авральных работах и так далее – все это стало предметом детальных разработок командира крейсера и вошло привычным атрибутом в распорядок дня.

Кузнецов требовал от краснофлотцев, подчиненных ему командиров боевых частей, постов, заведований, соблюдения строгой субординации, флотской четкости и неукосни- тельности в исполнении приказов и распоряжений, поддержания образцовой морской культуры на борту.

Не трудно догадаться: командир крейсера стремился вернуться к традициям и порядкам, выработанным веками, господствующим на Российском флоте, изрядно растраченным во время русской смуты.

Корабль стал образцовой боевой единицей на Черноморском флоте. Однажды, сдавая курсовую задачу, комендоры «Червоной Украины», стреляя на скорости, с первого залпа превратили в щепки щиты мишеней. По всем статьям выходило – быть крейсеру на правом фланге. Но, возвращаясь с учений, «Червона Украина» намотала рыбацкие сети на винты. Первое место досталось «Красному Крыму».

В тридцать шестом Кузнецова вызвали в Москву. В Испании началась гражданская война. Генерал Франко поднял мятеж.

«Поедешь в Мадрид» - «Как – в Мадрид?» - «А вот так: поездом, поездом. Через Берлин, Париж. Дальше – самолетом. Над Пиринеями. Очень просто!» - «Зачем в Мадрид?» - «Военно-морским атташе» - «Я не умею – атташе. Не поеду. Не смогу» - «Сумеешь. Поедешь. Сталин приказал. Наш вождь и учитель!»

Такой или примерно такой диалог состоялся между Кузнецовым и его куратором в отделе кадров наркомата. Командир крейсера, конечно, согласился - перешел на дипломатическую работу. Очень скоро в Мадриде ему пришлось вновь менять амплуа: стал главным военным советником в министерстве морского флота Республики. Дон Николас, альмиранте (то-есть, адмирал) – так титутовали его испанцы. Тогдашний его чин, военные звания еще не ввели в наших вооруженных силах, соответствовал где-то нынешнему капитану 3 ранга.

Он основательно реорганизовал республиканские ВМС. Сделал их боеспособными. Навел на коряблях, где вольготно чувствовали  себя испанские анархо-троцкисты, морской порядок, наладил дисциплину. Крейсера и эсминцы республики смело вступали в артдуэли с кораблями Франко и топили их, не без успеха конвоировали     советские транспорты в испанские порты.

В тридцать седьмом году Кузнецова отозвали из Испании и в августе назначили на должность первого зама  командующего Тихоокеанским флотом. За Испанию он получил ордена Ленина и Красного Знамени.

В следующем году в апреле Николая Герасимовича произвели в капитаны 1 ранга ( в РККА и на флоте ввели воинские звания) и сделали командующим ТОФа.

На Тихом океане, как в свое время и на Черном море, где начинал службу Кузнецов, флота фактически не существовало. Его надо было создавать заново. Красный флот на Тихом океане возникал как по волшебству. Строительство кораблей подстегивалось трудовым энтузиазмом героев-стахановцев, трудившихся в новом городе Дальнего Востока Комсомольске-на-Амуре.

Деятельно, неутомимо работал и командующий флотом. Он готовился к войне. Грядущей. Которая вызревала рядом. Под боком. Японское море недаром прозвали Японским.

Кузнецов много сделал, чтоб искоренить бесшабашную вольность на Черном море. Здесь, в Дальней России, начиная с чистого листа, он сразу ввел военморов-краснофлотцев в строгие рамки морских наставлений, корабельных уставов, инструкций, предписаний. Разумеется, нашли применение наработки Кузнецова, полученные им на Черном море. Получили дальнейшее развитие взгляды командующего на характер, цели и задачи боевой подготовки моряков, заключающиеся в достижении и поддержании   постоянной боевой готовности кораблей, частей, соединений. Капитан 1 ранга Кузнецов сформулировал и, главное, претворил в конкретную, повседневную практику концепцию поддержания трехступенчатой боевой готовности.

Боеготовность номер три – повседневный порядок службы и учебы моряков при строжайшем соблюдении дисциплины на кораблях, твердого регламента обслуживания боевых постов, заведований, боевых частей, с забункерованными водными и топливными танками, заполненным боекомплектом в артпогребах.

Боеготовность номер два – полная комплектация экипажей, загрузка дополнительных запасов продовольствия, боекомплекта, отработка и сдача личным составом учебно-боевых задач, устранение неисправностей в материальной части, шкиперском имуществе, вооружении, такелаже.

 Наконец, боеготовность номер один, – когда на флотах, на каждом корабле, в каждом экипаже, в каждой береговой базе в состояние «Товсь!» приведены и личный состав, и матчасть, и вооружение.

В то время это был настоящий прорыв в теории и практике военно-морского дела. Концепция трехступенчатости претворялась на ТОФе строго и неукоснительно.

Это обстоятельство сыграло немалую положительную роль в период конфликта с Японией на озере Хасан. Самураи так и не осмелились напасть на Владивосток ни с моря, ни с воздуха. Капитан 1 ранга Кузнецов принял упреждающие меры Он обладал поразительным чутьем в предвидении взрывоопасных, чрезвычайных ситуаций. По его инициативе в столице Приморья впервые в СССР несколько раз проводились учения по полному затемнению города. Гавань Золотой Рог и бухты севернее и южнее полуострова Муравьева-Амурского, на котором стоит Владивосток, надежно прикрыли минными заграждениями. Силы и средства флота находились в состоянии боеготовности номер один.

Во всех фазах развития хасанских событий Тихоокеанский флот, значительно уступая ВМС Японии по численности плавединиц и личного состава, по развитости инфраструктуры, сумел-таки выполнить главную свою двуединую задачу – противобоствовать с «морем» и с «берегом» противника.  Флотские транспорты перевозили войска, боеприпасы к месту боев. Дальнобойная корабельная артиллерия могла по приказу с заранее выбранных позиций в море открыть сокрушительный огонь по скоплениям самураев.

Трехступенчатую концепцию постоянной боевой готовности Кузнецов, сменивший в марте тридцать девятого года Фриновского на посту наркома ВМС, распространил на остальные флота Советского Союза: Балтийский, Черноморский, Северный. Успел во время. Ибо не за горами, очень скоро, через два года была война. Великая Отечественная.

Флагман 2 ранга, так тогда назывался морской чин, соответствующий нынешнему вице-адмиралу, попал в фавор к  Сталину. По заслугам. Вождь умел замечать и выдвигать на авансцену перспективных людей. Впервые всенародный праздник День Военно-Морского Флота, учрежденный по приказу Сталина, был отмечен 24 июля 1939 года. Читатели, наверное, заметили – в именины молодого главкома ВМС. Кузнецову тогда исполнилось 35 лет…

Но на новом – высоком посту нелицеприятный нарком умел наживать себе недоброжелателей. Идеей – фикс для Кузнецова всегда была и оставалась до дней его последних необходимость соблюдать баланс сил и средств в строительстве и развитии флота.  И уже тогда на собственной своей шкуре он успел прочувствовать , что такое – этот черчиллевский закон бутерброда. Помните? Генералы готовятся к войне, которую уже проиграли (либо – выиграли).

В принятой и одобренной высшим политическим руководством программе развития флота сделали большой крен в сторону строительства  линкоров, рейдеров, лидеров, тяжелых крейсеров. В ущерб подводным лодкам, средствам береговой обороны. Оставались в тени сторожевики, легкие крейсеры, эсминцы, торпедные катера.

Об авианосцах и вовсе не заикались. Они – как бы под запретом.

Хотя Кузнецов отлично понимал: в современной войне на море корабли без прикрытия с воздуха – все равно, что гуси на воде, которых готовы закогтить хищные ястребы. Он сам видел - и  много раз – такие сценки. Ассоциации давние, родившиеся в далеком детстве. На архангельской – северо-двинской земле…

Его не понимали. Не хотели слушать. Ставили во фрунт. А он все-таки стоял не во фрунте, а на своем. Ибо был прав. Врагов у «выскочки» появилось с избытком. Что и аукнулось ему не однажды.

Перед самой войной программу немного скорректировали, сбалансировав ее в сторону субмарин, легких крейсеров, противолодочных охотников, маломерных скоростных судов с торпедным вооружением. Но было уже поздно.

В войне нервов, разразившейся в самый канун роковых дней, когда Сталина буквально заливали тревожной информацией, поступающей по всем каналам:   официально – от самого Черчилля, по дипломатическим, по линии внешней разведки и ГРУ генерального штаба: Гитлер с часу на час начнет войну против СССР, нарком ВМФ сохранил твердость духа и самостоятельность в решениях. Готовность номер три на флотах и без того была на каждый день. На свой страх и риск он ввел за несколько дней до 22 июня готовность номер два в подчиненном ему   ему ведомстве. А в ночь на 22 июня все корабли части, соединения ВМС  Союза по приказу Кузнецова были приведены в состояние повышенной боеготовности – на «Товсь!»

И не сносить бы Николаю Герасимовичу головы, ежели бы ничего не произошло. Однако случилось то, что случилось… Особенно сильный удар немцы обрушили на Черноморский флот. И получили афронт. Адмирал Октябрьский (друг и земляк Кузнецова) подготовил им достойную встречу. «Дорогих незванных гостей» попотчевали  шквалом огня с кораблей и береговых баз. Самолеты флота поднялись в воздух, легли  курсом на Румынию – бомбить Констанцу и другие порты.

Флот прошел через войну с победами. Оказывая неоценимую помощь армии в обороне (Севастополь, Ленинград, Одесса) и в наступлении. Например, сборные бригады Днестровской, Дунайской, Пинской военных флотилий, поддерживая войска, по водным артериям дошли до Берлина, участвовали в его штурме.

На Дальнем Востоке моряки брали Харбин, освобождали Курилы, Южный Сахалин, Северную Корею, играя главную роль, конечно, – во взаимодействии с армейскими частями, высаживали на берега, занятые противником, десанты морской пехоты, громили японцев артиллерийским огнем.

Сам нарком ВМС Кузнецов работал в ставке маршала Василевского, руководившего операциями трех фронтов против императорской Квантунской армии, координируя действия Амурской военной флотилии и Тихоокеанского флота.

За Маньчжурскую компанию Н. Г. Кузнецов удостоен самой высокой награды родины – звания Героя Советского Союза.

Вскоре его произвели в высокий военно-морской чин – присвоили звание адмирала флота.

Это была вершина, с которой его почти мгновенно низвергли и которую ему пришлось одолевать еще раз, чтобы снова скатиться с ледяных склонов. Ему уготовили пропасть забвенья. Не получилось.

Но об этом чуть позже..

Николай Герасимович Кузнецов во всем, что касается образованности, общей культуры, манеры поведения, сделавший себя сам, изучивший многие иностранные языки, работавший на дипломатическом поприще, участвовавший в Ялтинской, Потсдамской международных конференциях, был человеком широких взглядов, намного вперед шагавший быстрее умонастроений своего времени. Он умел бороться за свои убеждения, полагая их нужными, полезными своей стране, своему Отечеству – России.

И только это обстоятельство заставляло его быть упрямым, нелицеприятным, какие бы персоны высокого ранга ему ни оппонировали.

Истину царям говорил, спорил с самим Сталиным, но и получал соответственно весьма крепко по загривку. Кузнецов не одобрял мнения Хозяина, полагавшего разделить ТОФ на две оперативные единицы – 8-ой и 5-ый флота.

Он настаивал на строительстве авианосцев, атомных субмарин, тяжелых ракетных крейсеров с атомными силовыми установками, а также кораблей легкого тоннажа, скоростных торпедных и ракетных катеров. Кузнецов считал, что время обсервирования курсов кораблей в походе исчерпывает себя. Пора переходить на счислительные методы и для этого развивать производство навигационного вооружения, снаряженного вычислительной техникой.

Кузнецов настойчиво предлагал взять курс на строительство океанского флота далеких походов с тем, чтобы передвинуть рубежи активной обороны как можно дальше от границ Союза. Мы изложили взгляды Кузнецова в эволюционном их развитии, какими они сложились под конец его служения России.

Но и в то время он не мог найти понимания даже у самого Генералиссимуса, который глубже и шире знал потенциальные возможности страны, только что вышедшей из самой разрушительной в истории войн баталии, вынесшей  на своих плечах основные ее тяготы, нуждавшейся в срочном воссоздании самое себя, умножении своей мощи. Перед лицом такого шантажа, например, каким были американские атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки.

В первую – сталинскую опалу Кузнецов попал в марте сорок восьмого года. Его сняли с должности, понизили в чинах предали суду под надуманным предлогам, грозили упрятать за решетку, но… на нары не посадили. Отправили, разжаловав в вице-адмиралы, в распоряжение бывшего ученика Кузнецова (правда, талантливого) адмирала И.С.Юмашева, командующего-куратора двух тихоокеанских флотов: Восьмого и Пятого. Кузнецов стал командовать Пятым.

Гнев Хозяина в отношении  Кузнецова – это скорее острастка. Надо было примерно – для вида наказать строптивого «боярина», трудного, ершистого, но – в общем - то делового, добросовестного. В пятьдесят первом году его отзывают с Дальнего Востока и снова делают министром ВМФ. В начале пятьдесят третьего Кузнецова производят в адмиралы флота (в который раз!), назначают главкомом флота, первым замом министра обороны СССР.

В марте Генералиссимуса не стало. Кузнецов сохранил свой пост.

Известная пертурбация  «в верхах» после смерти Сталина обернулась, как известно, возвышением Н.С. Хрущова, устранением с политической арены Берии и Маленкова. Первый был «разоблачен» и казнен, как «враг народа» «английский шпион», «давний агент царской охранки» и так далее – тому подобная рениксовая лапша на уши обывателей.

Второго сняли с должности председателя Совета министров, отправили в откровенную ссылку в Северо-Восточный Казахстан строить и достраивать ГЭСы на Иртыше. Больше о Маленкове мы ничего не слышали.

В пику мертвому льву, которого «наш Никита Сергеевич» уже не боялся, вернули из уральского захолустья (фактически - из ссылки) маршала Жукова, назначив его министром обороны. Министра ВМФ, Кузнецова, как тоже пострадавшего от Генералиссимуса, произвел в адмиралы флота Советского Союза.

Жуков издавна с ревнивым холодком относился к адмиралу. Хотя последний никаких поводов к тому не давал.

Когда последовало прошение первого зама отпустить его по болезни на покой – в отставку, Жуков воспринял сей шаг, как нежелание Кузнецова работать с ним в одном тандеме.

А ведь Николай Герасимович и впрямь серьезно заболел.

Его постиг обширный сердечный удар. Он не вставал с постели.

Капризный Хрущев не простил Кузнецову его прямоты и смелой откровенности. Главком ВМС называл самодурством и верхом некомпетентного волюнтаристкого головотяпства жест генсека, решившего разоружить и порезать новейшие крейсера проекта типа «Свердлов». На этом крейсере «твердый ленинец» ходил с государственным визитом к берегам Туманного Альбиона.

Корабли порезали на металлолом в пятьдесят восьмом году, не пощадив даже недостроенные, что еще стояли на стапелях

Этот вот узел сложно переплетенных амбиций, личностных неприязней, неумение генсека подняться выше уязвленных поползновений самолюбия и стал последней точкой кипения, за которой последовала быстрая и уже окончательная опала Флотоводца.

Кузнецову припаяли подвернувшееся кстати ЧП с линкором «Новороссийск», взорванного неизвестными террористами на рейде Севастополя. Тогда погибли почти все моряки экипажа корабля. Хотя их можно было бы спасти, выбросив линкор на мель и не дав ему опрокинуться.

Такого приказа никто не отдал. Отдали другой: «Бороться за живучесть! Отстоять корабль во что бы то ни стало!»

Не отстояли… Погибли.

Останься Кузнецов на главном своем посту министра, он бы, наверняка, спас линкор «Новоросийск». Отдал бы приказ, соответствующий создавшейся обстановке.

Не отдал. Потому что лежал в инфаркте. В обширном…

Но «Новороссийск» все-таки повесили на него. Дескать, вот как поставил службу на флоте. Подводные террористы шастают в морских портах, как хотят и где хотят. А моряки и ухом не ведут…

По служебной записке Жукова Центральный Комитет принял решение: снять Кузнецова со всех постов, уволить на пенсию. Разжаловать в вице-адмиралы.

Но Флотоводец не склонил голову перед стечением неблагоприятных обстоятельств. Он твердо верил: правда на его стороне. Она пробьет себе дорогу через все тернии.

Свою жизнь и дело Кузнецов отдал родному флоту.

Его взгляды, идеи, которыми жил, ради претворения которых трудился, нашли воплощение уже при учениках и соратниках Кузнецова, заменивших его на посту.

«Реформы» девяностых годов нанесли сильный удар по нашему флоту. Но он остался на плаву. И, даст Бог, вернет себе былую мощь и величие.

Идеи адмирала Кузнецова обретут второе дыхание.

Евгений Корякин, военный корреспондент, член СВГБ, лауреат премии Московской городской организации союза писателей России "М.Ю. Лермонтов. 1814 - 1841"

На фотографиях:

1. Автор - Корякин Е.Ф.

2. Кузнецов Николай Герасимович - Герой Советского Союза