Позывной «ГУСАР»

Восьмая рота третий бат. Кто сейчас служит, а кто вспоминает. Вспоминает тех, кто вставал и шёл в атаку, не прячась за спины других, кто шёл и защищал . . .

свою землю от поругания и нечисти.                                                                         

«Гусар». Кто дал ему этот позывной, уже не вспомнить. Но как показала практика, позывной становится зеркалом человека. И не важно, что зовут его в миру Ивановым, Сидоровым или ещё как. Гусар он везде гусар.                                                                         

Как-то всё сложилось. Кончилось терпение. Надоело ждать. Ушла хлябь небесная и земная. Пришел пусть слабый, но морозец. Ноги перестали проваливаться в пропасть. Мокрую. Слизкую. Холодную. Обволакивающую. На передовой. Когда там. Впереди. Вон там, совсем рядом, этот проклятый трезубец с фашистами. И их надо выбить. Его надо взять. Но по грязи это равносильно самоубийству. Это понимают те, кто лежит, закопавшись и окопавшись. Это понимают те, кто командует. А это очень и очень много.                                                                       

В целом, роте повезло. Заменили на передовой второй батальон и достались шикарные апартаменты в виде траншей, блиндажей, простых и вместительных нор, иногда очень спасительных. Тут даже медведи обзавидуются. Да только нет их тут. Хотя, впрочем, как нет?! Вон там «Медведь». «Волк». Да много тут... Вон маленький командир – «Гора». «Сава» с пулеметом. «Мультик»... Как пришли вместе, так и везде... Так и здесь…                                                                             

Сколько идет дождь? День, два? Да вечность он идет. Без начала и конца. Мелкий вредный. Вроде и нет его, а вода уже везде и всюду. От головы до пяток. Дрожь такая, что не слышно стучащих зубов. Стучащие зубы глушат автоматные и пулеметные очереди. Ухает и бабахает –согревает. Да не согревает, а слушает. А уже повисло в воздухе: скоро в атаку. В атаку! А пальцы как из дерева. Руки и ноги –шарниры. Лицо холодом затянуло, щетиной ощетинилось. В атаку. Тут встать бы. Тут встать...                                                                         

А «Волк» он домовитый. Нырнули под одеяло. Антидроновое. А у «Волка» свечи самодельные волонтерские для обогрева. Аж, две! Залезли вчетвером под этот лоскуток да зажгли. Боже! Как это тепло! Сначала пальцы. Сначала руки. По очереди. По чуть-чуть. Один, другой, третий, четвертый. Чтобы хватило. Как банку тушёнки на четверых. Так и тепло, по чуть-чуть, но каждому.                                                                      

– Гора! Я восемь один! Заря! Повторяю, Заря!                                                                        

Вот и всё. Все мысли о тепле и еде прочь. Цель – трезубец. Так его называем. Так его называют. Дойти до него всего ничего, пятьсот метров. Да и дорога есть, асфальтовая. Встань и иди! Что эти метры?! Ну, ничего что она в ямах и развалах. Можно обойти. Мы к таким кочерыгам привыкшие. А по бокам посадка, лесополоса. Торчат себе потерявшие листья акации, абрикосы, грецкие орехи. Ну и ветки, стволы деревьев, постриженные заботливым садовником, которого зовут Война. Некоторые так заботливо острижены, что лишь пеньки остались от чрезмерной любви.                                                                       

Это по телевизору, все чистенькие и красивые, тут другие, мокрые, замерзшие, покрытые слоем жирной плодородной земли. Это по телевизору добрые и улыбающиеся – здесь злые и ощетинившиеся. Это по телевизору Специальная военная операция – здесь это война. Война – организованная борьба между народами. Это мы знаем. Спецоперация заканчивается разными путями. Война только одним – Победой! Нашей Победой. По телевизору это для диванных патриотов, тут это для народа.                                                                       

Раньше говорили: за веру, царя и Отечество. Сейчас, тоже самое. Ничего не поменялось. За веру – каждый отвоеванный метр земли, это отбитый у нечисти лучик света. Царь... да не царь он. Президент. Путин. За него. Не потому, что он царь, а потому что он сейчас народ. Сейчас он наша Земля. Сейчас он наше Знамя. Только не продай… Отечество! Это семьи, это дети, это то, что стоит за спиной. А ты это Стена, стоящая на страже мира, покоя и будущего.                                                                        

Можно рвануть по асфальту. Ой, как можно, но по лесополосе быстрее и надежней. Эти пятьсот метров изрыты вдоль и поперек. Сверху – Пикассо потрудился, но ему до этого далеко. Траншеи, блиндажи, подземные лазы, переходы. И в них горохом рассыпаны стреляющие, кидающие в ребят гранаты фашисты. Нечисть, поднявшая руку на веру, Отечество.                                                                       

А ведь вчера было все по-другому. И вроде жалко. Вчера ведь были свои. Свои были своими. Но это в головах у тех, кто с той стороны экрана. Здесь это враг. И плохо, что многие этого там не понимают. Японскую-то войну в четырнадцатом году проиграли не на поле боя. Проиграли дома, читай с той стороны экрана. Жалели и любили япончиков. Ах, какие не хорошие были русские солдаты... Вот и до любились. Враг вон он. «Гусар» первым вылез изпод одеяла. Потер руки. Послушал. И по-гусарски вылез из траншеи.                                                                        

– Вперед, значит вперед! А за ним уже остальные. Каждый знает свое место. Кто и когда и где. Можно не оглядываться. Радиостанции зашипели. Радейка очень важна. «Гора» уже смотрит. Глаздрон завис над трезубцем. Отслеживает движение врага. Координирует движение. Он мозг, он удача и фарт. От него сейчас зависит, кто победит, и кто будет жить.                                                                        

Пятьсот метров. Пятьсот лет жизни. Жизни среди разрывов, трескотни, щелканья пуль, треска сучьев и костей, отборного русского мата... А хохлы стреляют больше наугад. Поднимут автоматы над головой и смолят, куда придется. По-сомалийски? Или ещё как обозвать эту тактику. Стреляют, чтобы успокоить себя. А пятьсот метров между этим хаотичным набором пуль-дурь, осколков и прочей дребедени всё убивающей войны.                                                                          

Тут бегом, там упал, тут прополз. Заскочил в первую траншею, зачистил. Справа слева свои ребята. Спокойно. Дальше. Упал. «Гора» кричит по радейке:                                                                    

– Стой! «Гусар»! Стой! Гранату! Полетела.                                                                              

– Ещё!                                                                     

Ну, ещё так ещё. Перекатывайся вправо, замри. Граната прилетела, а «Гусар» уже кидает снова.                                                                        

– Уходи! Уходи назад! И перекат, переполз назад, в ещё теплую ямку от разрыва, а там где был, уже взметается и рвётся...                                                                              

– Вперед! На час один!                                                                        

– «Сава»! Прикрывай!                                                                           

Все понятно... Пятьсот метров. Впереди всех. Вперед. Пятьсот метров. Одной линией. Сзади никого, кроме Родины... Впереди все... Вот он трезубец. Без рукопашной. Зачистили.                                                                    

На посеревшем лице чернота. На нём и щетины, то уже не видно... И смотрят на тебя пустые глаза... Как бездна боли... И улыбка... Мы победили!                                                                      

«Гусар», «Волк», «Гора», «Медведь», «Мультик», «Сава», восьмая рота. Третий бат…

Григорий МУЛЯР

«Ветеран янтарных рубежей», № 1 (59) – февраль 2025

Газета ветеранов органов госбезопасности по Калининградской области